Публицистика 2012г

  1. Галущак И., Мельник Я. «Авиатор божьей милостью»

  2. Краснобородько Т.И. «Он был бы образцовым издателем…» (Князь Олег Константинович и материалы его архива в Пушкинском Доме)

  3. Ермилова А.В. «… И вновь зовёт к себе отчизна дорогая…»
  4. Андреев В.Е. Русский князь (штрихи к портрету князя Олега Константиновича)

  5. Югова Л.Л. «История строительства храма-усыпальницы в Осташево» (120-летию со дня рождения князя крови императорской Олега Константиновича Романова посвящается)

  6. Чадаева А.Я.«Как мне хочется работать на благо России!» Князь Олег Константинович к 120-летию со дня рождения

  7. Обухова М.А.История создания храма-усыпальницы князя Олега Константиновича в усадьбе «Осташево»″

  8. Никитина П. «Великий князь Олег Константинович-забытый герой»

  9. Кочергина М. «Воинский подвиг Князя Олега Константиновича»

Ярослав Мельник

Львов – Жовква (Нестеров)

Украина

Авиатор Божьей милостью

НестеровЖизнь этого нерядового человека могла бы стать основой захватывающего фильма о романтической эпохе зарождения авиации. Петр Нестеров (1887-1914) был из поколения первооткрывателей. Было все-таки прекрасное время — на изломе XIX и ХХ веков, когда происходили определяющие открытия в науке и технике. Мир переживал тогда своеобразный второй Ренессанс, породив в эту пору настоящих титанов духа и мысли, к которым, без сомнения, принадлежал и он — штабс-капитан российской армии, урожденный нижегородец, авиатор Божьей милостью Петр Николаевич Нестеров.

От славы к забвению

На пограничной автотрассе, которая идет через Рава-Русскую (Львовская обл.) на Польшу, автору недавно довелось познакомиться с велопутешественником — чудаковатым немцем Вальтером. Завтракая в придорожном кафе, он обратил внимание на вычурное сооружение, которое маячило вблизи, прямо в поле. Это была высокая стела, к которой был пристыкован самолет. Не настоящий, а изготовленный из блестящей нержавейки. А буквально возле трассы располагалось разрушенное овальное здание.

— Это — мемориал в честь летчика Нестерова!

— О, йа, йа, зер гуд, гер Нестерофф! — восторженно воскликнул немец.

Оказывается, он увлекается историей авиации и хорошо осведомлен в именах известных мировых асов. Немало знает и о россиянине Петре Нестерове, вот только спрашивает, почему памятник в таком запущенном состоянии? А музей еще действует? Нет? Досадно. Вальтер хотел бы посетить его.

К сожалению, ни памятника, ни музея, какими они были в первозданном виде, давно уже нет. Черный мрамор, которым была облицована 40-метровая стела, разворовали вандалы. Охотники за металлом добирались и к стилизованному самолету, но пока еще не смогли срезать его. А музей стал … отхожим местом. Кстати по этой оживленной дороге, ведущей к границе, часто проезжают иностранные туристы и все это безобразие видят. И так же, как Вальтер спрашивают: кто и зачем разрушил памятник российскому пилоту, одному из зачинателей высшего пилотажа Петру Нестерову? Но сначала ввернемся на столетие назад в прошлое.

В разгаре Первая мировая война. Вблизи Львова, в небольшом старинном городке Жовква, разместился штаб 13-й российской армии Юго-Западного фронта. На позициях временное затишье. Чтобы господа офицеры хоть как-то развлеклись, командующий дал поручение устроить офицерский бал в местном роскошном королевском замке. Приглашение, конечно, получил и командир 11-го армейского авиаотряда капитан Нестеров, хотя командование и штабные офицеры откровенно побаивалось его за самостоятельность в суждениях, а кое-где и дерзость. Никак не поддавался авиатор и на приручение «серого кардинала» армии — начальника особого отдела, генерала М. Д. Бонч-Бруевича. Кстати, брата В. Д. Бонч-Бруевича, будущего управделами Совнаркома при В. И. Ульянове (Ленине).

Если завтра война…

Хотя все они хорошо помнили тот фурор, который устроил Нестеров на Сырецком аэродроме в Киеве накануне войны. А произошло действительно небывалое: российский пилот на глазах сотен изумленных киевлян решился на смертельный трюк — «мертвую петлю», которую до нему никто в мире не выполнял. Для доказательства своей идеи, согласно которой «в воздухе для самолета всюду опора», летчик прибегнул даже к стихосложению:

Одного хочу лишь я,
Свою петлю осуществляя:
Чтобы эта «мертвая петля»
Была бы в воздухе живая.
Не мир хочу я удивить,
Не для забавы иль задора,
А вас хочу лишь убедить,
Что в воздухе везде опора…

А 27 августа 1913 года он впервые в небе выполнил на самолете «Ньюпор-4» с двигателем «Гном» в 70 л. с. замкнутую петлю в вертикальной плоскости. Этим маневром Нестеров положил начало высшему пилотажу. Согласно рапорту, летчик на высоте 800—1000 метров, выключил мотор и начал пикировать. На высоте около 600 метров, включил двигатель, поднял самолет вверх, описал вертикальную петлю и пошёл в пике. Мотор снова выключил, выровнял самолёт и, спускаясь по плавной спирали, благополучно приземлился. Но за свое первенство пришлось бороться. Ведь спустя двенадцать дней эту сложную авиационную фигуру повторил француз Адольф Пегу. Именно это событие первоначально получило более широкую огласку и в иностранной и в российской прессе. В мае 1914  г. Пегу прибыл в Санкт-Петербург для демонстрации «мертвой петли». В ответ Нестеров разослал телеграммы в редакции российских газет: «Императорскому аэроклубу уже давно необходимо подтвердить, что первую „мертвую петлю“ совершил русский лётчик…». Поэтому отнюдь не сразу авиаторы окрестили эту фигуру высшего пилотажа «петлей Нестерова».

Пожалуй, никто из тогдашних военных летчиков не исповедовал завет древних — si vis расеm, para bellum (хочешь мира, готовься к войне) — так, как он. Владея глубокими знаниями в области математики и механики, имея достаточный пилотажный опыт, военлет теоретически обосновал возможность выполнения глубоких виражей и осуществил их на практике, понимая, что без подобной подготовки невозможно будет на равных сражаться с противником в небе. В своей работе «О взаимодействии руля глубины и направления при значительных углах крена» он впервые доказал, что во время выполнения виражей с креном большее 45 градусов происходит изменение в работе руля: руль высоты выполняет функции руля направления, а руль направления — руля высоты. После назначения командиром отряда Нестеров ввел для своих летчиков обучение полетам с глубокими виражами и посадку с отключенным двигателем на заранее намеченную площадку. Он также разрабатывал вопросы взаимодействия авиации с наземными войсками и ведения воздушного боя, освоил ночные полеты. В августе 1913 года возглавил групповой перелет (в составе трёх машин) по маршруту Киев — Остёр — Козелец — Нежин — Киев с посадками на полевых аэродромах. Во время перелета впервые в истории авиации проводилась маршрутная киносъёмка. В первой половине 1914 года Пётр Николаевич осуществил два перелета: Киев — Одесса за 3 часа 10 минут и Киев — Гатчина за 9 часов 35 минут. Для того времени это было большим достижением.

После объявления войны Нестеров вместе со своим авиаотрядом 26 июля 1914 года отбыл из Киева в действующую армию. 11-й авиаотряд принимал участие в освобождении Львова. При этом Нестеров лично осуществил ряд воздушных разведок, выполнил одну из первых бомбардировок приспособленными для этого артиллерийскими снарядами. Австрийское командование даже обещало большое денежное вознаграждение тому, кто собьет аэроплан П. Нестерова — настолько метко он бомбардировал вражеские позиции.  Заметим, что до 1914 года всю „огневую мощь” аэропланов составляли… личные револьверы летчиков. Встретившись в воздухе, неприятели обменивались одиночными выстрелами или, поднимаясь выше вражеского самолета, сбрасывали на него бомбы. Такой способ ведения воздушного боя был довольно неэффективным, а вооружить аэропланы пулеметами правительства держав, которые воевали, в том числе и Россия, не спешили. 

Подвиг

В разгар бала к Бонч-Бруевичу подбежал запыхавшийся адъютант и что-то взволнованно прошептал на ухо. На породистое лицо генерала наползла характерная для него гримаса недовольства. Осмотрев присутствующих, он нашел взглядом того, кого искал:

— Штабс-капитан Нестеров, вы, кажется, обещали командующему покончить с этим бароном Розенталем. А мне только что доложили, что он опять летает на своем «Альбатросе» и беспрепятственно ведет разведку наших боевых позиций. Долго это будет продолжаться?

— Господин генерал — у Нестерова перехватило дыхание — но у него самолет втрое больше моего «Морана» да и мощность двигателя несравненна.

— Вы слышите, господа?- с притворным сарказмом воскликнул генерал, апеллируя к присутствующим. – И это говорит нам герой «мертвой петли»! Хм, по-видимому, вас, штабс-капитан, явно перехвалили!

— Даю слово офицера — побледнел до неузнаваемости Нестеров — австриец над нашими позициями больше летать не будет!

Отдав честь, он порывисто повернулся к дверям и твердым шагом вышел из зала.

Несмотря на то, что его «Моран» легко настигал в воздухе австрийский «Альбатрос», пилот, тем не менее, чувствовал свое полное бессилие, поскольку не мог нанести разведчику значительного вреда. Один за другим отвергались варианты самодельного вооружения аэроплана: нож на хвостовом костыле, которым можно повредить вражеский самолет или дирижабль; трос с гирькой на конце — с его помощью предполагалось запутывать чужой винт, крюк-«кошка» с пироксилиновой шашкой для подрыва самолета противника… Думал Нестеров и о применении на аэроплане пулемета, стреляющего поверх винта. А потом у него появилась идея, что, имея преимущество в высоте и маневренности, можно сбить вражеский самолет ударом шасси сверху по его крыльям или хвосту. Петр Николаевич считал, что для таранящего летчика этот искусный прием будет безопасен. Русский авиатор не был самоубийцей, и рассчитывал после тарана благополучно приземлиться на своем самолете. А о том, что он не был камикадзе, свидетельствует, хотя бы выдержка из его предвоенной статьи, опубликованной в «Санкт- Петербургской газете»: «Я не зеленый юноша, служу офицером 8-й год, имею жену, двух детишек и мать, которой по возможности помогаю, — следовательно, рисковать собой ради получения клички вроде «русский Пегу» и т. п. мне не приходится; что же касается аппарата, то, кажется, я мог бы и рискнуть им, так как до сих пор за мной ни в школе, ни в отряде не числится ни одной поломки, если не считать недавнюю поломку кромки крыла при встрече на земле с другим аппаратом».

А вскоре выпал и случай поквитаться с австрийцем. И это не был жест отчаяния: в полевой сумке капитана лежали детальные расчеты и схемы будущей воздушной дуэли. Погожий солнечный день не предвещал ничего необычного. Штабс-капитан возвращался из штаба в расположение родной эскадрильи, везя в кожаном опечатанном чемодане денежное довольствие для подчиненных. Здесь и услышал долгожданную весть о том, что в воздухе опять маячит ненавистный Розенталь. В чем был, чтобы не тратить попусту время, запрыгивает в кабину своего «Морана». Запускает двигатель — самолет выруливает на взлетную полосу. И вот уже земля далеко внизу. А над головой — бездонное голубое небо, тот безграничный воздушный океан, который до умопомрачения притягивал будущего российского аса еще в юности, когда он учился в Нижегородском кадетском корпусе.

«В воздухе везде имеется опора» — так поэтично сформулировал Нестеров накануне войны итоги собственных расчетов выполнения «мертвой петли». И эта опора должна помочь ему сейчас победить врага. Нестеровский самолет на невероятном вираже стремительно набирает высоту. И вот он уже догоняет врага, форсаж — и атака! На фоне великана-биплана «Альбатроса», в котором находились пилот Франц Малина и пилот-наблюдатель барон Фридрих фон Розенталь, самолет Нестерова выглядел как игрушечный. Однако в данном случае больше весили высокое летное искусство, отвага и тонкий расчет российского пилота. Он максимально сближается с противником. Пропеллер «Морана» ударяет в хвост самолета австрийцев. От этого ужасного удара в аэроплане Нестерова вырывает двигатель, и он стремительно падает. Какие-то минуты его противник, как ни в ничем не бывало, продолжает лететь своим курсом. Но вдруг заваливается на правое крыло и падает, зарывшись в лесное болото.

Подвиг Нестерова рисЭтот день 8 сентября (25 августа по старому стилю) 1914 года стал последним в жизни отважного российского летчика, который ценой собственной жизни осуществил настоящий ратный подвиг, который позже назовут «тараном Нестерова».

Мародерство

Петр Николаевич Нестеров вошел в истории мировой авиации благодаря по существу лишь двум вещам: он первым из пилотов выполнил «мертвую петлю» и осуществил таран. Этого мало? Думаем, ответ очевиден: это больше, чем много. Ведь, прежде всего с его именем в мире связывают зарождение высшего пилотажа.

Но для всех ли это очевидно? К сожалению, подвиг героя не очень-то оценили буквально через несколько часов после его трагической гибели российские солдатики — «богоносцы». Не хочется, воспроизводить здесь позорную фотографию, которая была сделана на месте крушения после прибытия сослуживцев Нестерова. Но с его трупа были сняты сапоги и другие ценные вещи. И сделали это, как показало дальнейшее следствие, не местные жители, а рядовые российские пехотинцы и кавалеристы, находившиеся на близлежащих позициях. Хотя и прекрасно разбирались в офицерских знаках различия российской и австро-венгерской армий.

Но еще больнее, когда о таких людях забывают по прошествии почти столетия. А еще хуже, когда насильственно пытаются вытравить такие имена из исторической памяти людей. В запале так называемого национального возрождения на Украине псевдодемократические невежды вернули начале 90-х годов прошлого века городу Нестерову старое название — Жовква. Видите, им милее стал польский магнат Жовкевский, который в свое время беспощадно притеснял местных украинцев, чем «москаль» Нестеров. Тот Нестеров, наиболее яркая часть жизнь которого была связана с Украиной. Поскольку именно на этой земле он осуществил свои уникальные летные свершения и именно здесь упокоился, будучи похороненным на Байковом кладбище в Киеве. Все это, по меньшей мере, странно, поскольку подобным образом мы сами даем основания тем же полякам зариться на украинские земли. Например, Львовщину сегодня посещают тысячи граждан Польской Республики, среди которых подавляющее большинство — подростки. И сопровождающие их свои же гиды, далекие от какой-либо политкорректности, популярно поясняют им, что и Львов, и та же Жовква, оказывается, издревле польские города.

Между тем продолжается разрушение уже упоминавшегося мемориального комплекса в честь Нестерова. Окончательно завершенный в 1984 году, он был настоящим украшением района, местом паломничества многочисленных туристов, в том числе и заграничных. Бесследно исчезли сотни уникальных экспонатов, среди которых главное место занимали личные вещи выдающегося летчика, которые передала тогда музею его дочь, Маргарита Петровна.

Сейчас — это сплошные руины, позорная страница новейшей украинской истории. Поговаривали, что трехгектарный массив вокруг мемориала несколько лет назад даже выставляли на земельный аукцион. Чтобы, перепрофилировав комплекс, устроить здесь что-то вроде кемпинга или казино! Но никто до сих пор не заявил о своем желании вкладывать сюда деньги. Поэтому, чтобы хоть как-то скрыть от постороннего глаза это позорище, прибегли к «железобетонному способу» — построили вдоль дороги высокую изгородь, будто за ней можно скрыть собственную нечистую совесть.

К сожалению, ни в современной Украине, да и в теперешней России, никому до этого, похоже, нет дела.

Т. И. Краснобородько,

кандидат филологических наук,

ведущий научный сотрудник

Института русской литературы

(Пушкинского Дома) РАН

«Он был бы образцовым издателем…»

(Князь Олег Константинович и

материалы его архива в Пушкинском Доме)1

11 октября 1920 г. Б. Л. Модзалевский, один из основателей Пушкинского Дома и его первый ученый хранитель, записал в своем рабочем дневнике: «Был в Мраморном дворце, смотрел библиотеки великого князя Константина Константиновича и князя Олега Константиновича. Все почти цело». Этот визит Модзалевского в Мраморный дворец не был случайным.

Осенью 1920 г. проводилась опись имущества дворца (в нем тогда располагалась Российская Академия истории материальной культуры). В связи с этим Пушкинский Дом направил ходатайства о передаче в его собрания рукописных материалов и личных вещей с письменного стола в рабочем кабинете вел. князя Константина Константиновича, книг с пометами и дарительными надписями из его библиотеки, а также библиотеки его сына — кн. Олега Константиновича. (В ходатайствах, в частности, упоминался, уникальный экземпляр «Евгения Онегина» — шесть переплетенных глав с автографическими заметками и рисунками Пушкина, который экспонировался в 1899 г. на юбилейной Пушкинской выставке в Академии наук). 4 октября Общее собрание Академии наук поручило Б. Л. Модзалевскому «произвести соответствующие поиски» в библиотеке К. Р.

В Мраморном дворце, точнее — в кабинете вел. кн. Константина Константиновича, Пушкинский Дом начинался. 15 декабря 1905 г. там в заседании Комиссии по постройке памятника Пушкину в Петербурге было решено, что, помимо статуи-памятника, в российской столице появится особое учреждение, посвященное поэту, — «Дом Пушкина». В тот день один из авторов этой идеи, младший академический служащий В. А. Рышков, ожидавший вместе с Б. Л. Модзалевским возвращения из Мраморного дворца Непременного секретаря Академии С. Ф. Ольденбурга, записал в своем дневнике: «Чудный, памятный день в истории русской культуры! Сегодня решен „Дом Пушкина“. Поздравляю мыслящую Россию с этим громадным приобретением!..». Судьба распорядилась так, что ровно через 10 лет, поздней осенью 1915 г., именно Рышков принимал литературный архив и коллекцию русских и иностранных автографов вел. князя Константина Константиновича, которые тот завещал Пушкинскому Дому при Академии наук. У Пушкинского Дома не было тогда своего собственного здания, поэтому бесценный вклад поступил на хранение в академическую Библиотеку. Пушкинский Дом продолжал оставаться «бездомным» и в 1920 г., когда начал хлопоты о передаче ему рукописных материалов вел. князя Константина Константиновича и библиотеки его сына князя Олега.

За два дня до похода Модзалевского в Мраморный дворец, 9 октября, сотрудники Пушкинского Дома приняли из Музея быта, который размещался в бывшей усадьбе графов Шереметевых на Фонтанке и находился в ведении Археологического института, два ящика с личными вещами вел. кн. Константина Константиновича и кн. Олега. Они хранились в кладовых Фонтанного дома и были взломаны швейцаром. В одном ящике находилась переписка; в другом — вещи, отмеченные смертным часом обоих: простыня, сорочка, рубашка, пенсне, фуражка, трубки, ножницы, записная книжка с инициалами «К. К.», носовой платок с вышитой монограммой великого князя; а также фуражка, рубашка и кальсоны со следами крови князя Олега, смертельно раненного в бою 27 сентября 1914 г.

Академия истории материальной культуры, как и Археологический институт, пошла навстречу Пушкинскому Дому, и уже в ноябре 1920 г. около 3000 томов — самая ценная часть историко-литературного отдела книжного собрания вел. князя Константина Константиновича и князя Олега Константиновича, переехала в дом Абамелек-Лазаревых на Миллионной улице, который в то время был в распоряжении Пушкинского Дома. Тогда же, в ноябре 1920 г., Рукописное отделение приняло творческий архив князя Олега Константиновича — тетради с черновиками его произведений, которые включали опыты начинающего автора в стихах и прозе. Среди них — повести «Запорожец Храбренко», «Ковылин», «Отец Иван», роман «Влияния», пробы в драматическом жанре — пьесы «Молодое счастье и горе», «Разлучница». Часть документов относилась ко времени учения князя Олега в Императорском Александровском Лицее и подготовки им факсимильного издания автографов Пушкина из собрания Лицейского музея.

Однако предложение Пушкинского Дома передать в его ведение «бывшие апартаменты поэта К. Р.» в Мраморном дворце, которые оставались «в неприкосновенном виде», чтобы устроить там «особый отдел имени К. Р.», оказалось нереалистичным. Правление Академии истории материальной культуры «не нашло возможным в современных условиях удовлетворить ходатайство Пушкинского Дома». При этом книги, рукописи, мемориальные предметы из Мраморного дворца Академия истории материальной культуры передавала в Пушкинский Дом и позднее, в 1921—1925 гг.Так, весной и летом 1922 г. Б. Л. Модзалевский принял письма русских и иностранных родственников вел. князя Константина Константиновича, переписку вел. кн. Константина Константиновича и вел. кн. Елизаветы Маврикиевны с детьми, три картона с материалами о князе Олеге Константиновиче. Значительную их часть составляли воспоминания, которые собрали Н. Н. Ермолинский и Н. К. Кульман для книги «Князь Олег», изданной к годовщине его смерти. Впоследствии эти материалы, наряду с творческим архивом князя Олега, составили основу отдельного фонда, получившего 214-й порядковый номер.

В музейное собрание Пушкинского Дома в 1920-е гг. были переданы из Мраморного дворца фуражка лейб-гвардии Гусарского полка и китель с погонами, принадлежавшие кн. Олегу, все его награды, включая знаки ордена Андрея Первозванного и лицейские медали, а также сабля и лицейская шпага. Сабля и шпага (как и бóльшая часть мемориального оружия, хранившегося в Музее Пушкинского Дома) в январе 1929 г. в соответствии с постановлением Президиума Академии наук были переданы в секцию военных музеев Ленинградского отделения Музейного фонда. В сентябре 1923 г., в то время, когда в Пушкинском Доме предполагали учредить «особый отдел имени К. Р.», вышел правительственный декрет «О сосредотóчении в Центрархиве РСФСР архивов семьи Романовых (бывшей царской фамилии) и некоторых других лиц». Материалы, перемещенные в Пушкинский Дом из Мраморного дворца, конечно, подпадали под действие этого декрета. Однако в ответах на официальные запросы руководители Пушкинского Дома неизменно подчеркивали, что части архива поэта К. Р., поступившие по завещанию в 1915 г. и позднее, «в год революции из бывшего Мраморного дворца», носят исключительно литературный характер, как и рукописные литературные материалы и ученические тетради князя Олега Константиновича. При этом всегда указывалось, что данные архивы «не разобраны и не описаны» (что было правдой) и что «по мере их описания» Пушкинский Дом будет сообщать об обнаружении материалов, «могущих подойти под действие декрета ВЦИК». Через 6 лет значительная часть архивных документов и мемориальных предметов, имеющих отношение к членам императорской фамилии, была изъята из Пушкинского Дома в ходе «академического дела» и в 29 ящиках, без описи, вывезена в Москву.

Но случай сохранил архив князя Олега для Пушкинского Дома. Сегодня этот небольшой фонд включает 135 ед. хр. за 1902—1915 гг. К нему примыкают и документы о князе Олеге, отложившиеся в других фондах нашего Рукописного отдела, прежде всего — в фондах вел. князя Константина Константиновича, А. Ф. Кони, Э. Л. Радлова, Пушкинского музея Александровского Лицея и др. Хронологически этот небольшой комплекс документов охватывает весь земной путь князя Олега Константиновича — от телеграммы А. А. Фету, поданной из Мраморного дворца 15 ноября 1892 г. в 17 часов 50 минут («Бог дал нам сына Олега. Константин») до полевой книжки корнета лейб-гвардии Гусарского полка князя Олега Константиновича с последней записью, датированной 26 сентября 1914 г., и истории болезни, составленной старшим врачом Виленского госпиталя и констатирующей, что Его Высочество князь Олег Константинович ушел из жизни 29 сентября 1914 г. в 8 часов 20 минут вечера.

Весь советский период фонд князя Олега Константиновича, по понятным причинам, не был востребован, хотя оставался открытым и был доступен. Мое первое обращение к этому архиву произошло более 20 лет назад, в самом конце 1980-х, когда Пушкинский Дом решил возродить не состоявшийся в 1930-е годы проект факсимильного издания рабочих тетрадей Пушкина. Изучение предыстории этого масштабного предприятия с неизбежностью привело к фонду князя Олега, который в буквальном смысле слова был под рукой и материалы которого представляли самостоятельное значение. Документы этого и других архивов позволили тогда написать статью «Князь Олег Константинович — издатель рукописей Пушкина» для сборника «Русское подвижничество» (М., 1996). Она значительно дополняла сведения, сообщенные авторами книги «Князь Олег» (СПб., 1915). Как это бывает, не все выявленные материалы вошли в напечатанный вариант статьи. Сегодняшняя конференция дает возможность познакомить с некоторыми из них.

Мысль издать факсимиле рукописей Пушкина, в которого князь Олег, по его собственному признанию, был «просто влюблен», пришла ему накануне 100-летней годовщины основания Лицея. 6 октября 1911 г. князь Олег отправил телеграммы пушкинистам П. Е. Щеголеву, В. И. Саитову, П. Е. Рейнботу и Н. К. Кульману: «8 субботу 8 часов вечера собирается в Лицее комиссия, чтоб выбрать рукописи Пушкина для воспроизведения. Надеюсь, вы не откажете принять в ней участие. Жду ответ. Олег». К работе этой комиссии он привлек и двух лицеистов выпускного курса Петра Малевского и Игоря Митрофанова — «генералов от Пушкина», согласно лицейской иерархии, в заведовании которых находился Пушкинский лицейский музей. В этом заседании мнения авторитетных членов комиссии разделились: Кульман предложил издать рукописи «Папа» (так отмечено в записях Олега; напомню, что в собрании вел. князя Константина Константиновича было 14 пушкинских автографов); с этим не согласился Н. Н. Ермолинский; П. Е. Рейнбот не поддержал предложение князя Олега издать все, без исключения, известные рукописи, но согласился с идеей полного каталога-описания автографов Пушкина; П. Е. Щеголев, В. И. Саитов и секретарь Лицея А. А. Рубец высказались за издание всех рукописей, поддержав, таким образом, масштабный замысел Олега Константиновича. Тогда же князь Олег предложил разработанный им проект оформления папки — в строгом стиле «русского empire александровского периода». Было решено начать издание факсимиле с лицейского собрания. Все расходы по изданию князь Олег принимал на себя.

В самом начале этого пути князь Олег был неожиданно для него поощрен. Через неделю после первого заседания комиссии он узнал, что теперь не только «Папа», но он сам будет обладать драгоценным подлинником поэта. В. И. Саитов решил подарить начинающему издателю пушкинский автограф из своего собрания. На длинную телеграмму Н. К. Кульмана с этим известием князь Олег отвечал лаконичным посланием: «Считаю себя недостойным иметь автографы Пушкина. Одна мысль об этом делает меня невменяемым. Олег». А справившись с волнением, начинающий пушкинианец телеграфировал своему дарителю: «Не знаю, как выразить Вам мою радость, восторг и самую горячую благодарность за Ваш неоценимый подарок. Он удесятерит мою любовь к Пушкину и придаст мне еще большее рвение в моих занятиях литературой. Если позволите, приеду к Вам на квартиру в эту субботу половине шестого». В сохранившейся переписке не названа рукопись, обладателем которой стал августейший лицеист. Ничего не сообщает об этом в книге «Князь Олег» и Н. К. Кульман. Вне всякого сомнения, Саитов подарил князю Олегу листок с двумя стихотворениями, написанными Пушкиным в Болдине в 1830 г. — «Кавказ» и «Труд». К сожалению, судьба этого автографа неизвестна: из Мраморного дворца он в Пушкинский Дом не поступал.

Через полтора месяца после заседания в Лицее князь Олег уже приглашал членов комиссии в типографию Р. Р. Голике и Ф. А. Вильборга, чтобы сверить готовые типографские отпечатки с подлинниками. «Работа, вероятно, займет целое утро», — предупреждал он каждого телеграммой. Подробным образом предстоящую встречу он обсуждал со своим педагогом Н. К. Кульманом (в фонде князя Олега хранится черновик отправленного ему письма): «Голике окончил свою работу с автографами Пушкина в среду. Он очень просил меня как можно скорее сверить сделанные снимки с оригиналами. Надеюсь, что Вы ничего не будете иметь против, если мы с Вами пропустим в этот четверг лекции в Павловске и вместо того встретимся у Голике, чтобы сделать эту, не терпящую отлагательства работу. Я хочу собрать опять ту же комиссию. <…> Материал надо будет так или иначе разделить между всеми ее членами, кроме того, каждому из нас надо будет проверить работу всех других. Многим труднее недосмотреть что-нибудь в этой работе, чем одному». Все документы архива князя Олега свидетельствуют о том, сколько кропотливого труда и старания вложил в свое издание 19-летний «пушкинианец», какую редкую ответственность проявил он на всех этапах работы. Он принял на себя отношения с типографией и продумал все мелочи по обеспечению сохранности рукописей, когда они на короткое время должны были покинуть лицейское здание на Каменноостровском проспекте и доставлены в типографию на Звенигорóдской улице. Потому так понятно его недоумение, вызванное «несколько странными», по его словам, действиями П. Е. Рейнбота — заведующего Лицейским музеем, который перевез рукописи, не предупредив об этом ни князя, ни двух лицеистов-старшекурсников. «А это следовало бы, — писал им князь Олег, — т. к. мы это решили и решили даже дежурить в типографии, так что ответственность за сохранность рукописей мы взяли на себя: теперь я ее с себя снимаю».

Князь Олег ревниво оберегал самостоятельность своей работы, которую не остановил после завершения работы комиссии и даже после того, когда был изготовлен тираж. «Мне очень хочется, чтоб мое издание было бы безукоризненно во всех отношениях», — заявлял он в письме к лицеисту Малевскому. Князя Олега «очень смущало» то обстоятельство, что в отпечатанном издании обнаружились «некоторые недочеты». Он остановил распространение тиража, о чем писал П. Е. Щеголеву: «Если Вы помните, мне пришлось проверять два листочка из „Евгения Онегина“. Края их обрезаны, так что строфа „В те дни, когда в садах Лицея / Я безмятежно расцветал…“ не имеет на оригинале слова „Я“ на второй строчке — осталась одна незаметная точка. В издание она не попала, так что можно подумать, что слова „Я“ не было — а это неверно. Боюсь, что в издание помимо этих вкрались еще другие ошибки, а это недопустимо — иначе весь смысл его пропадает». (Это цитата из письма от 8 марта 1912 г., которое Щеголев полностью напечатал в некрологе князя Олега Константиновича и передал вместе с оттиском некролога П. Е. Рейнботу для Пушкинского лицейского музея). В архиве же князя Олега осталось неопубликованным письмо Щеголева, в котором тот — буквально через несколько дней после процитированного письма обсуждает с августейшим издателем другую, более серьезную «ошибку». Уже отпечатанное факсимиле стихотворения «Собрание насекомых» Щеголев показал П. Е. Рейнботу, В. И. Саитову и, как он пишет, «еще очень хорошему знатоку пушкинского почерка Б. Л. Модзалевскому: все в один голос признают, что это — не Пушкина рукопись. Поэтому, конечно, придется ее изъять из издания. <…> Но надо присоединить невоспроизведенный автограф „Приметы“. <…> По мнению Саитова и моему, необходимо при новом печатании листа с перечнем (а его придется перепечатать в виду очевидной сомнительности „Собрания насекомых“) оговорить решительно все случаи отступлений факсимиле от подлинника, дабы действительно издатель мог утверждать, что изучающий рукопись может совершенно спокойно заменить рукопись воспроизведением. Для сверки предлагаю с большой охотой свой труд к услугам Вашего Высочества. В любое время <…> я готов явиться в Лицей и закончить последнюю сверку и написать оговорки совместно с Вашим Высочеством». «Собрание насекомых» изъяли, «Приметы» добавили, лист с описанием рукописей перепечатали. Но ошибки избежать все же не удалось, и в этом нет вины князя Олега. В его издание оказалось включенным «Второе послание к цензору», однако, как было установлено позднее, в лицейском собрании хранился не автограф этого стихотворения, а копия рукой брата поэта — Льва Пушкина. Сегодня хорошо известно, что сходство почерков Александра и Льва Пушкиных представляет определенную проблему для архивистов и текстологов, и невольные ошибки и заблуждения в подобных случаях в истории пушкиноведения не единичны.

Как известно, выпуск, подготовленный князем Олегом, оказался единственным. Осенью 1914 г. пушкинисты прощались с ним, как со своим коллегой, поместив некролог в академическом повременном издании «Пушкин и его современники». «Нет сомнения, — он был образцовым издателем», — утверждал П. Е. Щеголев в этом некрологе. Через год на выход книги «Князь Олег» откликнулся и Б. Л. Модзалевский, который благодарил издателей за подготовку «прекрасной» книги, знакомящую русское общество с «прекрасной жизнью». «Чтобы создать „светлому князю“ поистине вечный памятник, — писал в своей рецензии Модзалевский, — лицам, близким к нему, следовало бы, по нашему мнению, осуществить его заветное намерение, его любимую мечту — докончить столь блестяще начатое издание снимков с рукописей Пушкина».

В полной мере мечта князя Олега до сих пор не осуществлена, хотя за последние 15 лет к 82 страницам, изданным князем Олегом Константиновичем в 1911 г., Пушкинский Дом добавил более 3000 пушкинских страниц (это приблизительно четвертая я часть рукописного наследия поэта). Так, в 1995—1997 гг. увидело свет 8-томное факсимильное издание 18 рабочих тетрадей поэта. Финансовую поддержку этому проекту оказал Форум лидеров европейского бизнеса под эгидой принца Уэльского (прямого потомка королевы Эллинов Ольги Константиновны). В 2009 г. Пушкинский Дом совместно с петербургским издательством «Альфарет» подготовил 3-томное издание болдинских рукописей 1830 г. Но, к сожалению, оно существует сегодня только в нескольких коллекционных экземплярах. Все наши попытки найти просвещенного мецената для изготовления большого тиража безрезультатны. В современной России издание пушкинских рукописей — увы! — не вызывает интереса у тех, кто бы мог его профинансировать.

 

Ермилова Анастасия Валерьевна,

член объединения «Отчий край»

МУК «Осташёвский

центр творчества и досуга

«Солнышко»

И вновь зовёт к себе отчизна дорогая,

Отчизна бедная, несчастная, святая.

Готов забыть я всё: страданья, горе, слёзы

И страсти гадкие, любовь и дружбу, грёзы

И самого себя. Себя ли?.. Да, себя,

О, Русь, страдалица святая, для Тебя

Князь Олег Константинович Романов,1911г.

Сейчас воспитание патриотизма нового поколения идёт, чаще всего, на примерах героев Великой Отечественной войны. В школе нам рассказывают о подвигах, совершённых в 1941-45 годах. Я согласна с этим, но, на мой взгляд, надо уделять внимание и героям других войн.

Я живу на земле, где похоронен Князь Императорской крови Олег Константинович, кавалер ордена святого Георгия IV степени, погибший на полях Первой мировой войны. Некоторые мои односельчане даже не знают об этом. И нам, школьникам, о судьбах Царской семьи рассказывают лишь изредка на уроках истории и литературы. Я считаю, что именно поэтому к памятникам культуры относятся несерьёзно, а порой и пренебрежительно. А ведь некоторые из них, на нашей земле, напрямую связаны с семьёй Романовых. И очень печально смотреть на то состояние, в котором сейчас вся эта запечатлённая память находится. А она, между прочим, стала свидетельницей не только нашего времени, но и времени, когда здесь жила семья Романовых и когда здесь был похоронен Князь Олег.

Олег Константинович был натурой возвышенной: увлекался литературным творчеством, писал как стихотворения, так и прозу, интересовался музыкой и живописью… В тоже время, как все члены Царского дома обязан был быть готовым встать на защиту Отечества. Поэтому, как и все братья, он был кадровым военным и считал своим долгом участие в Первой мировой войне. В своём дневнике он с гордостью писал: «Мы все пять братьев идём на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчёркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне». Как и большинство юношей, Олег хотел участвовать в боевых действиях русской армии. В одном из сражений, произошедших 27 сентября 1914 года, был смертельно ранен, а через два дня скончался в госпитале, но при жизни успел узнать, что награждён Георгиевским крестом IV степени. Узнав о полученной награде, Олег сказал: «Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведёт хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома».

Я думаю, что такой подвиг достоин уважения. Ну так почему же люди равнодушно проходят мимо Усыпальницы? А ведь в «Архивной справке на объект культурного наследия – Церковь-усыпальница Романовых усадьбы «Осташево», начало XIX в» говорится: «Церковь строилась как усыпальница сына владельца имения, кн. Олега Константиновича Романова, убитого в 1914 году на фронтах Первой мировой войны и временно погребенного в усадебном парке <…> Памятник представляет характерный образец неорусского стиля». Перелистывая другие архивные документы читаем: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, сей Храм-усыпальница благовернаго Государя Воина Князя Олега Константиновича за Веру, Царя, и Отечество живот свой положившаго в 29-ый день сентября 1914 года основася в честь и память Св. Благовернаго Князя Игоря Черниговского и Св. Преподобного Серафима Саровского Чудотворца…» (Закладная доска). Каждый раз охватывает трепет от значимости, какой памятник культуры находится на нашей земле. А каким он представлен на данный момент?

Усыпальница, которая была построена рядом с могилой Князь Олега, долгое время находилась в плачевном состояние, правда сейчас она потихоньку восстанавливается, но, честно говоря, не в том темпе, в каком хотелось бы. Конный двор, который также относился к главной усадьбе, прошёл лишь стадию косметического ремонта. Сейчас в этом помещение находится сельский Дом культуры. Но в самом ужасном состояние находится сама усадьба. За ней никто не ухаживает, лишь изредка школьники и общественность убирают вокруг мусор, но этот «порядок» держится лишь до ближайших выходных. В усадебных постройках живут семьи, благодаря их уходу эти здания ещё существуют.

Но разве можно так обходиться с нашим культурным наследием? Ведь эта наша память, которую утратив, невозможно будет восстановить. Так не проще ли сохранить и начать восстановление сейчас, пока не поздно?

Радует, что не всё так плохо. Есть люди неравнодушные, хотят верить в то, что когда-нибудь в нашем селе будет восстановлена усадьба. Поэтому проводятся ежегодные Романовские чтения, в этом году уже двадцатые. Возле усыпальницы силами местных краеведов установлен Памятный информационный стенд. А в 2010 году, в день памяти Великого Князя Константина Константиновича, состоялось торжественное открытие памятной доски на здание двухклассной земской школы, построенной семьёй Романовых. Совсем недавно всех осташёвцев взволновало известие о том, что усадебный парк собрались застроить коттеджами. Когда был организован сбор подписей, то все жители села, а также гости, приняли живое участие в этом. Я и мои друзья не остались в стороне и собрали более 100 подписей среди сверстников. Работа была вовсе не трудной, так как все готовы были отдать свой голос в защиту парковой зоны. За два дня было собрано 838 подписей, но не все желающие успели подписаться. И эта работа была проделана не зря! Ответ от главы района сообщил жителям, что стройка отменяется. А 18 июля 2012 года, в день поминовения Российских новомученников алапаевских, в том числе Князей Императорской крови Иоанна Константиновича, Константина Константиновича, Игоря Константиновича, министром культуры Московской области А.Н.Губанковым подписано письмо по итогам проверки, что «в целях обеспечения сохранности указанной усадьбы Министерством культуры Московской области на 2013 год запланирована разработка проекта границ территории памятника и его зон охраны в рамках мероприятий долгосрочной целевой программы «Развитие сферы культуры на территории Московской области на 2013-2015 гг.» После утверждения территории памятника и его зон охраны, их границы будут внесены в государственный кадастр недвижимости в установленном порядке». Радует, что победил здравый смысл и закон, а не толстый мешок денег, чему наши односельчане очень обрадовались. Собираются пожертвования среди односельчан и неравнодушных гостей на восстановление усыпальницы. Свою помощь оказывали и школьники: убирали внутри усыпальницы и территорию около неё от мусора. Остаётся огонёк надежды, что в скором времени усадьба будет отреставрирована.

Моя малая Родина имеет очень богатую историю. Князь Олег занимает в ней далеко не последнее место. Он погиб, когда ему было 22 года. А ведь я не на много его младше, и могу понять: сколько планов, амбиций и мечтаний у него было. «Боже! Как мне хочется работать на благо России!..» (30 марта 1914 г. — из дневника Князя Олега). И всё это было перечёркнуто в один миг. Но князь не сожалел об этом, он гордился тем, что погиб во имя своей Родины.

Я мечтаю, чтобы все мои односельчане стали патриотами своей малой Родины. А я постараюсь хоть что-то сделать для этого.

Андреев Владимир Евгеньевич,

Государственный Русский музей

(Мраморный дворец),

старший научный сотрудник

 

Русский князь

(штрихи к портрету князя Олега Константиновича)

В этом году исполняется 120 лет со дня рождения князя Олега Константиновича, сына великого князя Константина Константиновича Романова (поэта К.Р.). Олег Константинович прожил очень короткую жизнь – он погиб на войне в свои неполные 23 года. Значительную часть жизни он в Мраморном дворце – родовой резиденции Константиновичей.

В данной статье предполагается рассмотреть вопросы, касающиеся взаимоотношений великого князя Константина Константиновича с его сыном Олегом, традиции великокняжеской семьи и той культурной атмосферы, в которой рос и формировался молодой князь. Он стал первым, кто нарушил существовавшую традицию Императорского дома, согласно которой ее представители носили исключительно военные, в том числе морские мундиры, и получали соответствующее образование. Он тонко понимал литературу, в частности поэзию, писал стихи, возможно, вдохновляемый поэтическим примером своего отца. Но, в отличие от великого князя Константина Константиновича, ему не приходилось скрывать свое имя под псевдонимом.

В исторической литературе Олега нередко называют любимым сыном К.Р. Но такое утверждение представляется чересчур упрощенным – всех своих многочисленных детей (шестерых сыновей и трех дочерей) великий князь любил, каждый был ему по-своему близок. Возможно, что многих вводит в заблуждение следующая цитата из воспоминаний другого сына Константина Константиновича – Гавриила: «Он не говорил с нами, детьми, о своих литературных работах. С нами он вообще мало говорил и никогда не делился своими литературными впечатлениями. Конечно, в этом была наша вина, так как никто из нас, кроме Олега, литературой не интересовался. С ним отец был, пожалуй, более близок, они больше понимали друг друга»2(курсив мой – В.А.). Отметим, что здесь речь идет о художественных пристрастиях, а не о родственных чувствах. Великий князь Андрей Владимирович, вспоминая свое посещение Мраморного дворца уже после смерти великого князя Константина Константиновича, приводит в своем дневнике слова вдовы умершего главы семейства: «Когда мы были в Египте, один из его адъютантов раз спросил его, кто из сыновей душой больше на него похож. Он ответил – Иоанчик, а как поэт – Олег».3

Великий князь Константин Константинович очень строго подходил к воспитанию своих детей и стремился к тому, чтобы они с детства осознавали, что высокое происхождение дает им не только определенные привилегии, но и налагает серьезные обязанности. Служение Отечеству считалось священным долгом у представителей всех без исключения сословий. Сын великого князя Константина Константиновича, князь Императорской крови Олег Константинович проникся этим убеждением еще в детстве. Показательна запись, сделанная им в дневнике в 1904 году: « В моей жизни случилось счастье. Нам разрешили носить медали Императора Александра III. Первая медаль в жизни! Но заслужил ли я ее? – Нисколько. – От чего я ее получил? – За то, что я – лицо Царской Фамилии. Значит, я должен за все эти привилегии поработать. Хватит ли у меня на это сил? Не знаю. Что надо для этого сделать? Учиться. Итак, я приложу к этому все мои старания».4 Раннее, но вместе с тем ясное осознание своего долга станет основой всей его дальнейшей жизни.

Олег Константинович родился 15 ноября 1892 года в зимней резиденции рода Константиновичей – Мраморном дворце Санкт-Петербурга. Он стал пятым ребенком и четвертым сыном в семье. Его старший брат Гавриил Константинович вспоминал: «Это радостное известие застало нас в бильярдной; мы сейчас же надели наши игрушечные шашки и побежали вниз, к родителям. В большой гостиной мы застали духовника нашего отца, священника Арсения Двукраева, приехавшего дать молитву Олегу… Мы вошли в спальню вместе с отцом Арсением. Как сейчас, вижу матушку, лежащую в постели, и отца Арсения с Олегом в руках, читающего молитву перед киотом, освещенным лампадой…»5 Обряд крещения был совершен 3 января 1893 года. Восприемниками явились императрица Мария Федоровна и наследник престола цесаревич Николай Александрович, который вскоре станет императором Николаем II. Кроме того, восприемницей была также записана великая княгиня Александра Иосифовна – бабушка по отцовской линии. В тот же день в своем дневнике великий князь сделал следующую запись: «Не умею описывать такие торжества. Я был, как всегда, во время крещения моих детей глубоко растроган и проникнут умилением… Приложившись к кресту, я спустился к жене и подарил ей ожерелье из сапфиров и бриллиантов. А она подарила мне столовые часики, золоченные, с синей эмалью, в стиле Louis XVI с надписью: «Олег» и числами «15 ноября 92 и 3 января 93». 6

Несмотря на принадлежность родителей к разным религиозным конфессиям (супруга великого князя Константина Константиновича великая княгиня Елизавета Маврикиевна была лютеранкой), все дети воспитывались в православных традициях. В первые месяцы жизни младенца Олега за ним ухаживала пожилая няня – Варвара Петровна Михайлова, которая когда-то нянчила и самого великого князя Константина Константиновича, и его первых детей:Иоанна, Гавриила, Татьяну и Константина. В августе 1894 года в штат Мраморного дворца была принята бонна Ангелика Клейн, которой поручались заботы об маленьком Олеге. Весной 1896 года в помощь ей приставили русскую няню Екатерину Федоровну Спиридонову (в замужестве Чернобурова). Таким образом, с раннего детства Олег получал разностороннее воспитание, которое ему давали, с одной стороны, немецкая бонна, а с другой — русские няни, одна из которых нянчила еще его отца. В детском возрасте ярче всего черты характера, темперамент проявляются в играх. Значительную часть года, за исключением летних месяцев, которые проводили обычно в Павловске, семья великого князя Константина Константиновича проводила в Мраморном дворце. В этом огромном старинном здании находилось место и для детских развлечений. М.К. Мухин, один из воспитателей старших братьев князя Олега, вспоминал: «Охота устраивалась в Белом зале Мраморного дворца. В разных местах этого большого зала заблаговременно припрятывались игрушки, изображавшие разных зверей, и чучела. Зал умышленно освещался только одной электрической лампочкой с матовым шаром, что изображало лунную ночь. На эти «охоты» Олег Константинович шел всегда с большим волнением. Надо было видеть его, когда в полутьме вдруг показывалась движущаяся при помощи нехитрых приспособлений фигура какого-нибудь животного. Олег Константинович весь словно загорался, глаза блестели, он крепко сжимал свое игрушечное ружье, стрелял сам и торопил других участников охоты, чтобы они не опоздали выстрелить…»7

Систематические учебные занятия для Олега начались в шестилетнем возрасте. Закон Божий преподавал о. Григорий Петров, русский язык и арифметику – А.П. Орлова, гимнастику – П.П. Чечулина, рисование – А.Н. Юдин, музыку – Р.В. Кюндингер, танцы – Н.П. Троицкий.

Большую роль в воспитании детей великого князя Константина Константиновича играл управляющий Двором великой княгини Александры Иосифовны генерал П.Е. Кеппен, обладавший прекрасными педагогическими способностями. Он постоянно подчеркивал, что в деле воспитания подрастающего поколения краеугольным камнем является дисциплина труда. Кеппен любил повторять слова тургеневского героя Базарова: «Природа – не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Идея «работы» и была положена в основу воспитания князя Олега.

14 мая 1903 года князь Олег выдержал экзамен и был зачислен в 1-й класс Полоцкого кадетского корпуса. Но маленького мальчика, которому еще не исполнилось одиннадцати лет, не стали отрывать от семьи, поэтому по решению отца осенью того же года Олег стал посещать занятия в Александровском кадетском корпусе.

15 сентября в Петербург прибыла делегация Полоцкого кадетского корпуса в составе директора генерала Е.С. Гутора, ротного командира полковника князя Мышецкого, фельдфебеля Заболотного, старшего кадета 7 класса Брояковского и двух кадетов 1-го класса Сапунова и Семковского. В этот же день князь Олег в мундире Полоцкого кадетского корпуса был представлен своему директору. На следующий день делегацию пригласили на завтрак в Мраморный дворец. За столом Олег сидел между двумя своими товарищами-полочанами. Затем в Приемном зале состоялось торжественное вручение князю Олегу альбома от Полоцкого кадетского корпуса как символический знак их духовного единения.

Следующая встреча с представителями Полоцкого корпуса состоялась через несколько месяцев – 30 декабря того же года. В этот день великий князь пригласил на раут в Мраморный дворец участников проходившего съезда преподавателей русского языка военно-учебных заведений. Олегу Константиновичу были представлены преподаватели Полоцкого корпуса, с которыми он долго беседовал, показывал свои тетради и рассказывал о занятиях в Александровском корпусе.

Константин Константинович внимательно следил за воспитанием своих детей. Вспоминая о своем детстве, Гавриил Константинович писал: «Отец с нами был очень строг, и мы его боялись, «не могу» или «не хочу» не должны были для нас существовать. Но отец развивал в нас самостоятельность: мы должны были все делать сами… »8

Однажды во время разговора с директором Псковского кадетского корпуса генералом В.А. Шильдером двенадцатилетний князь Олег поинтересовался, куда тот готовит своего сына, на что получил ответ: «Я его готовлю в хорошие люди». Эта фраза запала в душу князя. Придя домой, он перечитывает свой дневник: «Надо писать такие вещи, чтобы можно было понять, что они исходят из глубины человека». Олег начинает серьезно рассуждать о вопросах морали и нравственности. Это свидетельствует о произошедшей в нем перемене, взрослении. «Я напишу тут, что я про себя думаю. Я умный, по душе хороший мальчик, но слишком о себе высокого мнения…Иногда я сам себя обманываю и даже часто…Я эгоист…Хочется быть хорошим…»9 Как быть хорошим? Ответ на этот вопрос мальчик твердо знает благодаря своим учителям: «У меня есть совесть. Она меня спасает. Я должен ее любить, слушаться, а…я часто ее заглушаю…Когда не знаете, как поступить, спросите совесть…говорите всегда только правду…Для человека две главных вещи: совесть и правда. Если человек никогда не будет обманывать, он счастлив. Если человек всегда слушается совести, он будет хорошим человеком…»10 Это простые, несколько наивные рассуждения князя, которому всего двенадцать лет, но, сколько в них искренности, желания совершенствоваться! Стремление «быть хорошим человеком» не оставляет Олега до конца его короткой жизни. В тринадцатилетнем возрасте князь осознает уже упоминавшуюся прямую связь своего высокого положения в обществе и ту ответственность, которая возлагается на представителей Императорской фамилии. 30 августа он записывает в дневник: «…Все старики насмарку. Дядя Алексей, дядя Владимир, дядя Миша… Остается наше поколение… Нам надо учиться, готовиться. Даже, может быть больше, чем нынешним Князьям. Приходят трудные времена».11 Запись связана с тем, что1905 год принес серьезные изменения в положение многих великих князей, представителей старших поколений. Великий князь Михаил Николаевич оставил пост председателя Государственного совета. Великий князь Алексей Александрович после Цусимского сражения сложил с себя звание генерал-адмирала. Великий князь Кирилл Владимирович, женившись на герцогине Гессенской без согласия династии Романовых, был лишен звания флигель-адъютанта и уволен с русской государственной службы. Узнав об этих мерах, предпринятых против сына, его отец великий князь Владимир Александрович, сложил с себя командование войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа.

Благодаря учителю русского языка Николаю Карловичу Кульману изучение русской литературы стало для князя Олега искренним удовольствием, а чтение – лучшим времяпрепровождением. Из писателей и поэтов больше всего князь любил Пушкина.

В конце 1906 года у юноши проявляется склонность к стихосложению. Но об этом он не решается сказать своему отцу. Наконец, 12 ноября 1906 года в дневнике появляется запись: «Вчера я в первый раз сказал за обедом Папа, что пишу стихи. На вопрос, почему я этого не сказал раньше, я ответил, что стесняюсь. Папа сказал, что стесняться не надо и что поэты всегда до печатанья стихов советовались с кем-нибудь. Фет в последние годы своей жизни советовался с Папа. Теперь я буду показывать Папа мои стихи. Я хочу показать ему: «О даруй мне талант, поэт» Надо только эти стихи переделать».12

Через некоторое время Олег Константинович показал стихи своему преподавателю русского языка Н.К. Кульману, который заметил, что у юноши еще нет чувства ритма, а неудачная погоня за техникой лишает стихи живых образов. Это замечание педагога приводит юношу к мысли попробовать заняться не стихами, а прозой. Этот переход был одобрен Кульманом, отметившим живое воображение и даже определенную изящность стиля молодого человека.

24 мая Олег пишет своей матери: «Я летом собираюсь поработать основательно над одним литературным трудом, о котором расскажу в Стрельне. Покамест скажу, что это не стихотворение, а проза. Стихотворения я бросил, а занимаюсь прозой. Обо всем этом знает Н.К. Кульман».13 Возможно, речь идет о небольшом наброске из его тетради, озаглавленном: «Начало предпринимаемой мной повести», где рассказывается об имении Осташёво.

Весной 1908 года в Мраморном дворце прошло совещание воспитателей и преподавателей детей великого князя Константина Константиновича с целью выработки плана занятий на предстоящий учебный год с учетом склонностей каждого из воспитанников. В отношении князя Олега было отмечено, что это очень чуткий и любознательный ученик, обладающий большой работоспособностью, любящий русскую литературу, историю, рисование и музыку. На совещании было решено оставить в расписании занятий августейших учеников несколько часов свободными с целью дать больше возможности заниматься любимыми предметами. Вероятно, эта идея исходила от Николая Николаевича Ермолинского, адъютанта великого князя, которому было поручено общее руководство воспитанием и образованием князей Олега и Игоря Константиновичей. Вспоминая о новых педагогических подходах в воспитании своих младших братьев, Гавриил Константинович писал: «Ермолинский понимал, что нельзя нас было так воспитывать, как это делалось до его поступления к моим братьям. Нас воспитывали очень далеко от жизни и давали очень мало свободы. Поэтому когда мы с Иоанчиком поступили в полки, нам было нелегко».14 Ермолинский считал, что ввиду особого уклада жизни его воспитанников им не хватает знания о жизни России в целом. Наблюдая за мальчиками, педагог обратил внимание на следующие обстоятельства: сыновья великого князя не знают лишений, с простым народом, за исключением обслуживающего персонала, сталкиваются крайне редко, поэтому, несмотря на высокий уровень образовательного процесса, у его подопечных нет четких и ясных ответов на многие вопросы, которые непростая эпоха ставит перед обществом. Пробелы в воспитании и образовании князей нуждались в скорейшем исправлении. С этой целью летом 1908 года семья великого князя Константина Константиновича, за исключением Елизаветы Маврикиевны и двух младших детей, отправляется в путешествие по Волге. Маршрут был составлен таким образом, что путь от Твери до Нижнего Новгорода проходил на пароходе по Волге, от Нижнего Новгорода до Москвы – по железной дороге, от Владимира до Боголюбова и Суздаля – на лошадях. Это путешествие, постоянная смена транспортных средств, помогло получить юным князьям представление о жизни простого народа в центральных губерниях Российской империи

Весной 1910 года по окончании кадетского курса встал вопрос о дальнейшем образовании Олега Константиновича. Молодой человек хотел поступить в Императорский Александровский лицей. Инициатива поступления в лицей исходила от Ермолинского, который считал, что Олег должен получить высшее образование, поэтому «нисколько не смущался тем, что лицей – гражданское заведение и что до сих пор ни один член Императорского дома не носил гражданского мундира. Сам Олег не стремился на военную службу, он гораздо больше интересовался литературой и музыкой».15

С согласия императора Николая II в мае 1911 года Олег Константинович был зачислен в лицей став, первым из членов Императорского дома, поступившим до военной службы в высшее гражданское учебное заведение.

15 ноября 1912 года – знаменательная дата в жизни князя Олега. В этот день ему исполнилось двадцать лет — возраст совершеннолетия для членов Императорской фамилии. С этого момента молодой князь становится полностью самостоятельным человеком, обладающим всеми положенными ему правами и обязанностями, и для Олега долг, совесть, честь будут главными ориентирами во взрослой жизни.

Празднование двадцатилетия – одно из самых подробных сохранившихся описаний событий в Мраморном дворце, сделанных князем Олегом. Юноша считал символичным тот факт, что именно здесь, в этом дворце, где он появился на свет, открываются двери во взрослую жизнь.

В этот день в Мраморном дворце был отслужен молебен, затем последовал завтрак, на который были приглашены прежние и действующие служащие Мраморного и Павловского дворцов. Родители князя Олега в это время находились далеко от своего сына – пошатнувшееся здоровье вынудило великого князя отправиться на лечение за границу. 9 ноября 1912 года великий князь написал из Неаполя: «Дорогой мой Олег, это письмо должно дойти до тебя незадолго до твоего совершеннолетия. Благослови тебя Господь при вступлении в самостоятельную жизнь; постарайся прожить ее на пользу ближним и родине, и жизнь будет тогда в радость тебе самому. Очень прискорбно, что мы будем далеко от тебя 15 ноября, но мыслями и молитвами будем с тобою… Удались ли наши портреты Браза? Nikolaus передаст тебе мой подарок к совершеннолетию из вещей Анпапа, из его кабинета».16 Великий князь в этот знаменательный для Олега день через Н.Н. Ермолинского передает своему сыну одну из фамильных реликвий – перстень, принадлежавший великому князю Константину Николаевичу. Вот как описывает это событие сам Олег:«…Когда пробило 12 часов ночи, мы перекрестились и вошли в столовую, где было приготовлено шампанское. В то же время я распечатал заветный пакетик, в котором лежало кольцо Анпапа (нашего деда) и, придя от него в восторг, надел его на левый мизинец».17

Не имея возможности пообщаться с родителями лично, то утро Олег начал с пристального рассматривания портретов родителей (об этих картинах и спрашивает сына великий князь Константин Константинович в приведенном выше письме): «…Проснулся я довольно поздно… Я вскочил с кровати и в одной рубашке долго стоял в кабинете и смотрел на Ваши портреты. Мне твой портрет больше нравится: ты поразительно похож; многие говорят только, что голова слишком велика по туловищу. Остальное все хорошо, кроме, пожалуй, фона. На фоне виднеется какая-то дверь с золотыми полосками. Портрет Мама еще не совсем высох, и потому трудно отдать себе отчет в его достоинствах и недостатках. Мне сперва показалось, что она не похожа, но теперь больше и больше кажется, что сходство есть и даже очень большое».18

В этот день Олегу Константиновичу пришла поздравительная телеграмма от императора Николая II, братья подарили картину Шишкина, служители Мраморного дворца в качестве подарка преподнесли две иконы. Иконы не были случайным подарком. Б.В. Никольский, хорошо знавший князя, писал: «… из всех получаемых им подношений и подарков всего более дорожил подносимыми ему иконами».19 Олег был глубоко верующим человеком, любил иконы, бережно хранил их, развешивая у своего изголовья. Это хорошо видно на фотографии его спальни в Мраморном дворце.

Подарки, поздравления – все это неотъемлемая часть праздничной атмосферы того знаменательного дня. Но юноша понимает и другое: отныне наступает серьезная, взрослая жизнь, и, несмотря на окружающее его в этот день веселье, находит время для размышления о своем долге перед Отечеством. Этими мыслями Олег в письме делится с отцом: «…всегда буду думать о том, как мне лучше достигнуть моей цели – сделать много добра родине, не запятнать своего имени и быть во всех отношениях тем, чем должен быть русский князь. Я стараюсь всеми силами бороться со своими недостатками и их в себе подмечать…Боюсь, что тебе покажется, что я – «пипс», но вместе с тем уверен, что ты меня поймешь». 20

Несомненно, что эти строки были написаны молодым человеком в его кабинете в Мраморном дворце.

Однако, где именно где в Мраморном дворце размещались апартаменты князя Олега трудно сказать. В своей исторической справке исследователи С.В. Павлова и Б.М. Матвеев отмечают, что в самом конце XIX – начале ХХ века в первом этаже Мраморного дворца архитектором А.К. Джиоргули были заново отделаны два комплекса жилых помещений, предназначавшихся для великого князя Дмитрия Константиновича и его племянника князя Олега. «Половина… князя Олега Константиновича, – утверждают они, – состояла всего из четырех комнат: Столовой, Буфета, Кабинета и Спальни, расположенных в северо-западной части Невского корпуса».21 Хотя существует версия, что комнаты Олега могли находится на 3-м этаже той же анфилады.

Сохранилась фотография кабинета князя Олега в Мраморном дворце. В простенке между окнами находился большой письменный стол, на столешнице которого расставлено большое количество фотографий родственников и различных мелких предметов. Наискосок от письменного стола на стене висели большие портреты родителей – великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны – те самые, о которых делится впечатлениями князь Олег и которые хранятся ныне в ГМЗ «Павловск».

Однако вернемся ко дню рождения Олега. Зная трепетное отношение отца к православной вере и то, что тот, находясь за тысячи километров от родного дома, стремится узнать мельчайшие подробности этого дня, Олег в письме великому князю Константину Константиновичу сообщает о том, как прошло богослужение в церкви Мраморного дворца: «В церковном зале было много приглашенных. Мы прошли мимо них прямо на свое место. Все было красиво: и церковь с новым ковром, и алтарь, по-новому освещенный, и пение хора. Митрополит благословил меня иконой и сказал несколько слов…Потом мы пошли вниз. Иоанчик позвал своих трубачей. Они заиграли по его приказу гусарский марш для меня…Завтрак был очень веселый в Мраморном зале. Выглянуло солнце. По Неве тянулись льдины». 22

В ответном письме великий князь благодарит сына за подробный «отчет» об этом знаменательном дне: «Какое славное письмо написал ты мне, дорогой наш Олег, после своего совершеннолетия! Большое тебе спасибо. Никак не могу сказать, чтобы чувства, волновавшие тебя в этот день, были «пипс»; напротив, дай Бог, чтобы они тебя неизменно одушевляли».23

Любовь к Отчизне, борьба за правое дело, стремление не уронить достоинства русского князя вскоре подтолкнут Олега заняться таким фундаментальным трудом, как написание биографии своего деда. Великий князь Константин Николаевич был крупным политическим деятелем, сторонником реформ своего брата – императора Александра II. Великий князь обладал вспыльчивым характером, из-за которого легко наживал себе врагов. Это способствовало тому, что вокруг его личности всегда ходило много слухов, часто нелицеприятных. Консерваторы считали великого князя либералом, косвенно причастным к гибели Александра II, которого он «подталкивал» к реформам. Террор, охвативший страну в 1870-е годы, они считали следствием этих преобразований. Такая точка зрения оказалась настолько популярной, что даже в начале ХХ века имя великого князя не столь часто упоминалось на страницах исторических изданий. Внук решил исправить создавшееся положение, написав объективную биографию своего знаменитого деда. Он справедливо рассуждал, что кому как не потомкам беречь память предков. Князь Олег знал, например, что в Англии существует обычай: потомки знаменитых исторических деятелей пишут биографию своих предков. Но для написания столь ответственной работы ему важно было получить доступ к первоисточникам и, в первую очередь, к дневникам великого князя, которые хранились у Константина Константиновича. Олег долго не решался обратиться к своему отцу с просьбой предоставить ему возможность ознакомиться с этими документами. Наконец, в январе 1914 года, находясь в имении Н.Н. Ермолинского, Олег Константинович пишет отцу: « …Пас, к Тебе у меня большущая просьба. Я только страшно боюсь, что ты откажешь… я давно мечтаю написать биографию Анпапа. Ведь до сих пор об нем ничего серьезного не написано…не выяснено то значение, которое он имел в истории. Кроме того, об нем говорят много гадостей. Для биографии серьезной…лучшим материалом представляются дневники. Я знаю, что Ты не решаешься их нам дать… если я прошу у Тебя дневники Анпапа, то, конечно, не для того, чтобы искать в них подробностей, разжигающих любопытство…Само собой разумеется, что в биографии совершенно не нужны интимные подробности… Самое главное – знать, как человек мыслил, понять его…». 24

Олег понимает, что задуманная им работа может быть выполнена только при согласии отца ознакомить своего сына с дневниками деда. Юноша объясняет родителю, что уже имеет навык в исследовательской деятельности, ссылаясь на свое лицейское сочинение о Ф. Прокоповиче. Предстоящая работа настолько захватила молодого человека, что он уже представляет себе, какой будет эта книга с фотографиями и портретами. Перечислив все свои доводы в пользу работы над биографией знаменитого предка, он восклицает: «Ах, неужели Ты не согласишься? Сколько чудных часов можно было бы провести за такой работой!!!…Я тебе надоел, наверное, таким приставанием, но пойми, что у меня делается в душе».25

Но опасения оказались напрасными. Великий князь Константин Константинович, оценив порыв молодого человека, разрешил ему ознакомиться с дневниками: «…Мне очень приятно, что тебе вздумалось приняться за жизнеописание моего отца… Ознакомься с дневниками Анпапа, все они сложены в большой корзине, ключ от которой в моих комнатах в Мраморном…Николаус при помощи Ант[она] Кирияк[овича] знающего, где корзина с дневниками, мог бы тебе ее доставить».26

Обычно семейный архив предков хранится у старшего сына. Но здесь все было иначе. Старший сын великого князя Константина Николаевича Николай был обвинен в краже драгоценностей из Мраморного дворца, отлучен от дома и в 1881году отправлен в Туркестан. Таким образом, при живом старшем сыне права первородства уже давно перешли ко второму сыну – великому князю Константину Константиновичу, а вместе с этим и права на документы отца. Видимо, опасаясь отсутствия достаточного жизненного опыта князя Олега, великий князь тактично замечает: «…Наверное, при пользовании дневниками будут возникать вопросы, что можно и чего нельзя предавать гласности. В случае сомнения обращайся ко мне. Кроме дневников есть и обширная переписка Анпапа, которая тебе, конечно, очень пригодится для твоей цели. Но до нее доберемся вместе, по моем возвращении. В ней, несомненно, найдется многое, еще не подлежащее гласности».27

Это письмо было написано великим князем по пути в Египет 19 января 1914 года, куда он отправился для поправки своего здоровья вместе с супругой великой княгиней Елизаветой Маврикиевной и сыном Гавриилом.

Получив «добро» на знакомство с дневниками, юноша, однако, не торопится приступить к их изучению. Это видно из его письма к матери от 4 марта 1914 года «Я в восторге, что Папа мне позволил заниматься этим. Дневники я еще не читал – может быть, возьму один в Осташёво, куда думаю и надеюсь уехать около 12-го марта».28 Прежде чем приступить к чтению дневников своего деда, чтобы лучше понять действия и поступки предка, юноша решает познакомиться с бумагами А.В. Головнина, который долгие годы был верным помощником и соратником великого князя Константина Николаевича. Многие из этих бумаг хранились в Публичной библиотеке. По просьбе Олега Константиновича Б.Н. Никольский заручился для его высочества согласием ближайших родственников знаменитого министра на предоставление князю права досрочно ознакомиться с этим ценным источником. По поводу данных документов в письме к Елизавете Маврикиевне, написанному из Мраморного дворца, сын отмечает: «…Пока мне были присланы только две книги: материалы Головнина – страшно интересно, и маленькая биография, сделанная одним морским офицером. В первой книге интереснее всего письма Николая Павловича к Анпапа».29 Прочитав эти документы, князь Олег обращается к профессору Э.Л. Радлову в письме от 3 февраля 1914 года: «…Не знаю, что за человек был Головнин; говорят, что личность эта была «темная». Говорят, что и сотрудники Дедушки были не всегда очень достойные люди. Не знаю. В одном только убежден: он всегда желал добра и видел добро в других, что может быть, мешало ему замечать недостатки в людях…Не можете ли Вы сообщить мне, что такое был министр просвещения Головнин, есть ли его биография и т.д…»30

Александр Васильевич Головнин был действительно известным государственным и общественным деятелем, хорошо знавшим великого князя Константина Николаевича с 1850-го года, когда был прикомандирован к нему для работы в Комитете по пересмотру морских уставов в качестве секретаря. На протяжении многих лет он был ближайшим помощником и советником в его реформаторской деятельности, в 1862-1866 годах – министром народного просвещения. Кроме того, этот человек являлся и первым биографом великого князя, собравшим «Материалы для жизнеописания царевича и Великого князя Константина Николаевича». Князь Олег, упоминая Головнина, не случайно называет его «темной личностью». Дело в том, что многие консерваторы из представителей высшего общества называли его «злым гением великого князя», не без основания считая Александра Васильевича не только сподвижником, но и в определенной степени вдохновителем всех либеральных идей и проектов великого князя. Константин Николаевич действительно высоко ценил этого человека и часто советовался с ним.

К сожалению, задуманную князем Олегом биографию великого князя Константина Николаевича написать не удалось. Как не сбылись еще многие планы и мечты. Например, князь надеялся на скорую свадьбу с княжной Надеждой, дочерью великого князя Петра Николаевича и великой княгини Милицы Николаевны.] Сначала свадьбу отложили из-за несовершеннолетия девушки, а потом началась Первая мировая война. О начале войны Олег записывает в дневник: «20 июля была нам объявлена Германией война. В тот же день приказано было собраться к 3 ½ часам в Зимнем Дворце…»31 Выступление было назначено на 23 июля. В этот день князь Олег Константинович покинул Мраморный дворец, как оказалось, уже навсегда.

27 сентября 1914 г. князь Олег Константинович был ранен во время кавалерийской атаки на неприятельский разъезд на территории Восточной Пруссии. Вечером 29 сентября в 8ч.20 м. он скончался от полученного ранения в госпитале города Вильно на руках у своих родителей. Эта смерть стала незаживающей раной в сердце великого князя Константина Константиновича. «Временами нападает на меня тоска, и я легко плачу. Ужас и трепет берут, когда подумаешь, что с четырьмя сыновьями, которым вскоре нужно вернуться в действующую армию, может случиться то же, что с Олегом. Вспоминается миф о Ниобее, которая должна была лишиться всех своих детей. Ужели и нам суждено это? И я стану твердить: «Да будет воля Твоя».32

Олег Константинович был похоронен в подмосковном имении своего отца – Осташёво.

Один из первых исследователей биографии князя Олега – М.П. Лось писал: «Пройдет некоторое время… И вспоминая героев кровавой борьбы, русский народ отведет одно из первых мест Князю Олегу… Из уст в уста, от поколения к поколению будет передаваться рассказ о жизни царственного юноши и его мученической кончине.

Народная любовь к народному герою, Светлому Князю Олегу, будет лучшим венком на его славной могиле».33

1 Текст доклада, прочитанного на XII Константиновских чтениях (Стрельна, 31 октября 2012 г.).
2 Великий князь Гавриил Константинович в Мраморном дворце. Захаров. Москва 2001.с.13.
3 Дневник б. великого князя Андрея Владимировича.1915 год. Ленинград 1925 г. с.102.
4 Цитирую по Князь Олег Константинович. Петроград 1915 г. с.III.
5 Великий князь Гавриил Константинович Указ соч…с. 22-23.
6 Дневник великого князя Константина Константиновича. Запись 3 января 1893 года.
7 Князь Олег Константинович. Петроград 1915 г. с. 2-3.
8 Великий князь Гавриил Константинович Указ соч …с.8.
9 Князь Олег Константинович Указ соч …с.25-26
10 Там же. с.25-26.
11 М.П. Лось Князь Олег Константинович. Звенигородка 1917. С.11.
12 Князь Олег Константинович Указ соч … с.67.
13 Князь Олег Константинович Указ соч с.68.
14 Великий князь Гавриил Константинович Указ соч …С.109.
15 Великий князь Гавриил Константинович Указ соч …с.108.
16 ГА РФ.Ф.660.Оп.2.Д.745.Л.33-34 об.
17 Там же … с.133-134.
18 Князь Олег Константинович Указ соч …с.134.
19 Б.В. Никольский. Его Высочество князь Олег Константинович Петроград 1914.с. 8.
20 Великий князь Гавриил Константинович Указ. Соч. с.161
21Павлов, Матвеева. Историческая справка «Интерьеры Мраморного дворца 1783-1917 гг.».
с.129-130
22 Там же. с.134.
23 ГАРФ.Ф.660.Оп.2.Д.745.Л.36-37 об.
24 ГАРФ. Ф.660.Оп.1.Д.163. Л.161-164 об.
Выпускное сочинение князя Олега «Феофан Прокопович как юрист» было удостоено Пушкинской медали, выдававшейся не только за научные, но и за литературные достоинства (Прим. В.А.)
25 Там же.
 Антон Кириакович Джиоргули – секретарь великого князя Константина Константиновича. Это тот самый архитектор, который отделывал апартаменты князя Олега в Мраморном дворце. (Прим. В.А.)
26 ГАРФ. Ф.660.Оп.2.Д.745.Л.51-52 об.
27 Там же.
28 ГАРФ. Ф.657.Оп.1.Д.121. Л.5-8об.
29Там же.
30 Князь Олег Константинович. Указ. соч. с.163.
Петр Николаевич (1861-1931) – великий князь, сын великого князя Николая Николаевича Старшего и великой княгини Александры Петровны; генерал-адъютант, генерал-инспектор по инженерной части (1904-1908).
Милица Николаевна (1866-1951) – великая княгиня, урожденная княжна черногорская, с 1889 года супруга великого князя Петра Николаевича. (Прим. В.А.)
31 Там же. с.169.
32 Дневник великого князя Константина Константиновича. Запись 4 октября 1914 г.
33 М.П. Лось Князь Олег Константинович. Звенигородка 1917. с.43.

Югова Людмила Леонидовна

исследователь

История строительства храма-усыпальницы в Осташево.

(120-летию со дня рождения князя крови императорской

Олега Константиновича Романова посвящается)

Обращение к исследованию истории строительства храма-усыпальницы во имя святого Олега Брянского в Осташево обусловлено моим интересом к жизни Алапаевских мучеников – князей Императорской Крови Константина и Игоря Константиновичей. Именно они, и прежде всего, Игорь, руководили строительными работами по возведению этого храма, в котором должны были обрести покой останки их брата князя Олега Константиновича, смертельно раненного в бою под Владиславовым 27 января 1914 года и скончавшегося от ран два дня спустя в госпитале в Вильно. По желанию князя Олега, которое он высказал ещё 12-летним мальчиком, его похоронили в Осташево, в подмосковном имении Константиновичей, где прошли его детство и юность.

Осташево – расположено на левом берегу реки Рузы, ныне Рузского водохранилища. Его возникновение относят к самому концу XVIII века, когда князь А.В. Урусов, владевший расположенным на правом берегу Рузы имением Петровское-Чередово, решил перенести свою резиденцию на противоположный берег. И в 1790-х годах здесь был выстроен великолепный усадебный ансамбль, в разработке проекта строительства которого, возможно, принимал участие знаменитый архитектор Р.Р. Казаков. На эту мысль наводят и четкий план усадьбы, и взаимодействие построек, основанное на гармоничном сочетании башен различной величины и формы, и, наконец, тот факт, что именно Казаков в этих же годы строил дом Урусова в Москве.

Великий князь Константин Константинович1 стал владельцем Осташево в 1903 году. И, наверное, во время его первого приезда в имение, его, как и всех, кто приезжает сюда сегодня, встретила липовая аллея, ведущая в просторный парадный двор, ограниченный въездными башнями и флигелями по углам. В глубине двора некогда стоял двухэтажный дом с бельведером и четырехколонным портиком на аркаде – в 1950-х годах его снесли, теперь там построено новое здание. К центральному двору примыкали два боковых двора с флигелями, которые ныне также утрачены, как и весь комплекс хозяйственных построек, от которого сохранилось только здание конного двора. При усадьбе был большой парк – ныне его нижняя часть затоплена, восточная его половина заросла и превратилась в лес, и только западная его часть, то есть именно та, где на холме, и возвышается церковь-усыпальница святого Олега Брянского, дошла до нас в почти в неизменном виде.

Судьба этой церкви удивительна. Она была заложена в самый тяжелый для России год Первой мировой войны – 1915-й. Она так и не была завершена строительством, не была освящена – этому помешала начавшаяся революция, вскоре обернувшаяся братоубийственной гражданскойвойной. И ей так и не суждено было стать родовой усыпальницей младшего поколения князей Константиновичей. Но, ей было суждено пройти через безбожные советские десятилетия и стать одной из тех нитей, связывающих Россию, в которой мы живем сегодня, с той Россией, которую мы потеряли. Её внешний облик строг: кубический четырехстолпный одноглавый храм, у западного входа — крыльцо на кувшинообразных столбах, у юго-восточного угла — двухпролетная звонница. Многолопастные арки в верхней части стен срезаны четырехскатной кровлей. Наружное декоративное убранство храма сдержанно — декоративные пояса2 с бегунцом3 и поребриком, 4 и лишь в карнизе барабана — аркатура5.

Предельно скупо на украшения и оформление интерьера – стены оштукатурены и побелены, росписи отсутствуют, вдоль стен помещены саркофаги, над которыми в кладку были вмурованы надгробные доски, ныне утраченные. Решение о строительстве храма-усыпальницы над могилой князя Олега было принято в скорбные дни вскоре после его похорон – об этом свидетельствует запись в дневнике великого князя Константина Константиновича от 5 октября 1914 года, где говорится, что он и приехавшие на похороны с фронта князья Константиновичи Иоанн, Гавриил, Константин и Игорь6 решили «согласно желанию Олега выстроить над его могилою церквушку во имя преподобных князя Олега Брянского и Серафима Саровского».7

Но смерть сына подорвала жизненные силы великого князя Константина Константиновича. 13 октября 1914 года Императрица Мария Фёдоровна пишет Великому князю Николаю Михайловичу: «Конечно, для него (князя Олега – Прим. автора) была прекрасная смерть, но для несчастных родителей горе остаётся горем. Особенно бедный Костя (Великий князь Константин Константинович – Прим. автора) глубоко опечален. Ольга8 говорит, что Олег был его любимый сын, самый близкий его сердцу, самый даровитый и такой добрый и прекрасный мальчик»9. В последних строках нет никакого преувеличения. «Светлым князем» называли князя Олега не только родные и близкие, но и все, кто его знал. Он был одарен многими талантами и не так уж мало успел сделать за свою короткую жизнь.

Единственный из братьев Константиновичей он унаследовал литературный талант своего отца великого князя Константина Константиновича, который был известен в России и как поэт, пишущий под криптонимом10 «К.Р.» Юношеские стихи и рассказы князя Олега свидетельствуют о его несомненном литературном таланте и поэтическом даре. В поэзии, в литературе он видел свое жизненное призвание, во всяком случае, именно об этом он пишет в своем дневнике: «Быть писателем — это моя самая большая мечта, и я уверен, убежден, что я никогда не потеряю желания писать».11 В 1914 году несколько его стихотворений и рассказ «Ковылин» были опубликованы в «Ниве» — одном из самых читаемых в России журналов.

Он первым из князей Романовых решил получить высшее светское образование – после окончания Полоцкого кадетского корпуса поступил в Александровский Императорский лицей, который окончил с серебряной медалью, а за выпускное сочинение «Феофан Прокопович как юрист» получил Пушкинскую медаль, которой отмечались сочинения, имеющие не только научное значение, но и литературные достоинства.

С именем князя Олега Константиновича связано и первое факсимильное издание рукописей Пушкина – во многом благодаря именно ему в 1912 году был издан их первый выпуск, который известный пушкинист П.Е. Щёголев оценил как «на редкость тщательно выполненное издание», которое «потребовало от издателя самого напряженного и пристального внимания: с величайшей заботливостью он следил за неуклонной верностью воспроизведений подлинникам. Казалось бы, цинкографическое воспроизведение рукописей не требует особенного присмотра в силу своего автоматизма, но князь Олег Константинович правил корректуры оттисков с клише и внёс немало поправок: оказалось, фотография не везде принимала точки и черточки, пожелтевших от времени рукописей, — и князь с изощрённым вниманием отмечал эти отступления»12.

После окончания лицея князь Олег собирался всерьёз заняться юриспруденцией, но прежде, как отпрыск княжеского рода, должен был исполнить свой воинский долг, чтобы, как запишет он в своем дневнике, «оправдать в глазах народа наше происхождение».13 Однако, воинская служба продолжалась недолго – корнет Олег Романов тяжело заболел и был отправлен сначала в 4-х месячный, а в конце 1913 года — в бессрочный отпуск, по личному ходатайству Главнокомандующего.

«Глубоко чувствуя своё фальшивое положение», князь Олег признается матери в письме от 17 апреля 1914 года: «Меня страшно мучает, что я нигде не служу. Все служат, а я не могу и чувствую, что ничего не делаю, и это несносно. По крайней мере, у меня теперь есть тут одна большая работа и мне хочется совсем в нее углубиться. Я буду смотреть на нее как на службу».14 В последние месяцы жизни князь Олег работал над книгой о своем деде, великом князеКонстантине Николаевиче. В своем последнем письме матери он делится планами: «15 октября, дай Бог, вернусь в полк. Всю осень буду заниматься с Андогским15 военными науками…»16

А потом началась война. И князь Олег, несмотря на болезнь, отправляется в действующую армию. 6 августа 1914-го он в составе Лейб-гвардии Гусарского полка он принимает участие в одном из самых тяжелых сражений во время наступления русской армии в Восточной Пруссии – в сражении под Куашеном. А два месяца спустя – получает смертельное ранение в бою под Владиславовым. О том, как это случилось, мы можем узнать из воспоминаний генерала Н.Н. Ермолинского: «Князь Олег, давно стремившийся в дело, стал проситься у эскадронного командира, графа Игнатьева, чтобы ему позволили с его взводом захватить зарвавшихся немцев. Эскадронный командир долго не соглашался его отпустить, но, наконец, уступил. Все остальное произошло очень быстро. Преследуя отступающий неприятельский разъезд, князь Олег вынесся далеко вперед на своей кровной кобыле Диане… Вот они настигают отстреливающегося противника… Пятеро немцев валятся, прочие сдаются… Но в это время в князя Олега целится с земли раненый всадник… Выстрел. И князь Олег падает с лошади… Первыми подскакали к раненому князю вольноопределяющийся граф Бобринский и унтер-офицеры Василевский и Потапов. Первые два принялись перевязывать рану, а Потапов был услан за фельдшером и с докладом эскадронному командиру. На вопрос, не больно ли ему, князь Олег ответил отрицательно. Общими усилиями раненого перенесли в близкий хутор, где фельдшер Путь сделал ему первую настоящую перевязку. Увидав прискакавших на хутор братьев, раненый обратился к князю Гавриилу Константиновичу со словами: «Перекрести меня!», что тотчас же было исполнено…»17

Князя Олега отвезли в госпиталь в Вильно. В госпитале умирающий князь вел себя мужественно, о чем написал навестивший его генерал-майор В.А. Адамович в письме к его отцу великому князю Константину Константиновичу: «Его Высочество встретил меня как бы «не тяжёлый» больной. Приветливо, даже весело, улыбнулся, протянул руку, жестом предложил сесть… Войдя, я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Его Высочество перекрестился и сказал спокойно: «Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух. В войсках произведёт хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома»… Его высочество был оживлён и сиял в счастливом для него сознании своих страданий. Мгновениями же были видны подавляемые им мучения».18 На следующий день он умер.

После гибели сына в дневнике великого князя Константина Константиновича редко встречается день без упоминания об Олеге, без тревоги о судьбе остальных сыновей. Уже 4 октября 1914 года он записывает: «Временам нападает на меня тоска, и я легко плачу. Ужас и трепет берут, когда подумаешь, что с четырьмя сыновьями, которым вскоре нужно вернуться вдействующую армию, может случиться то же, что с Олегом. Вспоминается миф о Ниобе, которая должна была лишиться всех своих детей. Ужели и нам суждено это?»19

Постоянными становятся его встречи с людьми, знавшими князя Олега, служившими с ним в полку, видевшими его в последние дни жизни. Великий князь старается как можно чаще лично присутствовать на заупокойных службах о сыне. «Олега по моим указаниям, — записывает он в своем дневнике во время пребывания в Павловске, — поминали в Вильне «новопредставленным воином благоверным князем», а здесь поминают «новопредставленным воином за веру, Царя и Отечество на поле брани живот свой положившим благоверным князем».20

В память о сыне Константин Константинович учредил стипендию в Полоцком кадетском корпусе, где числился Олег»21, а Елизавета Маврикиевна – специальную медаль для награждения лицеистов за лучшие сочинения по отечественной словесности. Государь-Император Николай II после гибели Олега присвоил первой роте Полоцкого кадетского корпуса наименование «Роты Его Высочества князя Олега Константиновича».

Первоначально постройкой храма-усыпальницы святого Олега Брянского в Осташево ведала контора великого князя Константина Константиновича, но уже на стадии проектирования к строительству его привлекается князь Игорь Константинович22. Во всяком случае, именно ему уже 7 сентября инженер-строитель Сергей Николаевич Смирнов23, который был назначен непосредственно руководить строительством, направляет следующую телеграмму: «От 7 октября 1914 года. Осташево. Его Высочеству Князю Игорю Константиновичу.

Будьте добры снять фотографию холма со стороны дома, отступив шагов 30-40 от холма. Крайне желательно для проектирования. Смирнов».24

Обращение Смирнова именно к князю Игорю не случайно. Князь Игорь Константинович в свои 22 года уже имел немалый опыт в решении вопросов, как церковного строительства, так и управления храмовым хозяйством в целом.

Об этом, например, свидетельствует датированное 16 октября 1912 года повеление великого князя Константина Константиновича городскому правлению г. Павловска о назначении князя Игоря Константиновича ктитором церкви святых Апостолов Петра и Павла при Павловском дворце. 25

Князь Игорь Константинович был также членом комитета по сооружению храма во имя святой Ольги на её родине в селе Выбуты близ Пскова. О его активном участии в этомстроительстве мы можем, например, узнать из протокола заседания комиссии, проходившего в Мраморном дворце 19 февраля 1914 года, в котором, в частности, записано, что князь Игорь «горячо высказался за постройку храма из плит, указывал собранию на то, что все древние храмы Пскова построены из плит и затем снаружи затерты известкой; поддержал предложение С.Н. Смирнова «научно разработать икону Святой Ольги в иконостасе, чтобы эта икона была особенно хорошо видна, с помещением на той же иконе вокруг самой Святой событий из Ея жития».26 Не удивительно, что именно князю Игорю Константиновичу, комитет дал ответственное поручение передать Августейшей Вице-Председательнице (Её Императорскому Высочеству Великой княгине Ольге Александровне) ходатайство комитета о представлении проекта храма Августейшему Президенту Академии Художеств на заключение Академии.27

Получив телеграмму от С.Н. Смирнова, князь Игорь поспешил выполнить его поручение. Фотография была снята. Но на этом дальнейшее участие князя Игоря в работах над храмом в Осташево было приостановлено, так как он вместе с братьями должен был вернуться на фронт.

А великий князь Константин Константинович, чувствуя, что силы покидают его, торопится продолжить работы по строительству. Сразу после отъезда сыновей на фронт началась работа над проектом храма. По желанию великого князя его автором стал академик архитектуры Марьян Марьянович Перетяткович28, который давно и плодотворно сотрудничал с семьей великих князей Константиновичей, в частности, по его проектам были построены храм-памятник Спас-на-Водах29 и храм во имя святой Ольги30 на её родине в селе Выбуты близ Пскова. В разработке проекта храма принимал участие также архитектор С.М. Дешёвов.

Как видно из пояснительной записки к смете, проект храма был утвержден великим князем 31 января 1915 года. По проекту церковь должна была представлять из себя «кубический четырехстолпный одноглавый храм крестово-купольного типа с пониженной апсидой… по образцу древних псковско-новгородских церквей»31. На основании утвержденного проекта храма, результатов бурения или отрывки грунта для определения заложения фундамента, а также сведений, полученных от князя Игоря Константиновича и Г.Э. Гернета о количестве материалов,«которые можно иметь на месте, которые можно достать в окрестностях, которые надо привезти из Москвы и Рязанской губернии, о ценах на них с доставкой на место стройки, о количестве местных рабочих рук и перевозочных средств и ценах на них»32, были составлены ведомость количества работ и материалов, а также смета строительства. Для испытания кирпича князь Игорь Константинович обещал строителям в начале 1915 года «отвезти три штуки в Петроград и прислать их архитектору»33.

В Москве он встретился с князем Алексеем Александровичем Ширинским-Шихматовым34, и между ними состоялась плодотворная беседа о разработке сюжета запрестольного образа.

Из письма С.Н. Смирнова к Н.Ф. Рооту35 от 21 января 1915 года мы узнаем о том, что князь Игорь после беседы с князем А.А. Ширинским-Шихматовым пригласил С.Н. Смирнова в первых числах февраля в Осташёво для утверждения проекта сметы. «Там вместе с Управляющим Их имением мы сдадим подряды на поставку материалов», — сообщает С.Н. Смирнов.36 Вскоре после этой встречи князь Игорь снова уезжает на фронт: 27 февраля 1915 года Великий князь Константин Константинович записал в дневнике: «Игорь уехал на войну. Сохранит ли его Господь?»37

По мере сил Константин Константинович интересовался ходом строительства. В частности, С.Н. Смирнов к письме Н.Ф. Рооту от 21 января 1915 года сообщает, что он был принят великим князем и между ними состоялся разговор о безвозмездной подготовке алтарного изображения художественными мастерскими, что князь был этим очень растроган таким вниманием к нему и памяти его сына.38

Между тем, здоровье самого великого князя продолжало ухудшаться. Ещё 2 февраля 1915 года в Мраморном дворце в Павловске он записывает в своем дневнике: «Удушье и перебои сердца мучили меня ночью до 4-х утра. К утру прошло. С тех пор я проводил дни, сидя на большом кресле в моей приёмной и никуда не ходил…»39 На первой неделе Великого Поста у него, как напишет позднее в своих мемуарах князь Гавриил Константинович, «снова начались удушья. Он очень плохо выглядел и еле стоял в церкви».40 Состояние здоровья великого князя не позволило ему поехать с сыновьями Гавриилом и Игорем в Осташево «на могилу Олега по случаю полугодового дня его смерти, где была отслужена панихида».41

Младшая дочь великого князя Вера Константиновна вспоминала: «Здоровье «папа´», как мы называли его дома, всё ухудшалось. У него обнаружили грудную жабу. Приступы становились всё сильнее и сильнее. Один из них был настолько силён, что казалось, наступил конец. Однако на этот раз наступило облегчение и даже такое, что было решено ехать на лето в наше любимое Осташево, где был погребен брат Олег». 42

Но поездка так и не состоялась. Пасха 1915 года стала последней в жизни великого князя. Смертельно больному Константину Константиновичу не суждено было увидеть начало строительства храма-усыпальницы над могилой его сына. Вместе с князем Игорем он только смог ознакомиться с рабочими чертежами храма (как сказано в помете на рабочих чертежах храма, они были предоставлены «Его Высочеству 24 апреля 1915 года»).43 К маю 1915 года на месте стройки была лишь «вырыта большая часть фундаментных рвов, но все же, оставалось нетронутым место под четыре пилона храма, а для звонницы выемка земли только что началась. Имелись уже необходимые временные строения»44.

О смерти отца Игорь узнал в Мцхете, где двумя днями раньше участвовал в погребении мужа своей сестры Татьяны, князя Константина Багратион-Мухранского, убитого 19 мая под Львовом. Позднее Татьяна Константиновна вспоминала: «Через два дня после погребения в Мцхете Игорь получил телеграмму о кончине отца и сейчас же уехал по Военно-Грузинской дороге, и я с ним. В Петербурге его шофёр сказал, что накануне состоялось перевезение тела в собор Петропавловской крепости 45, и мы поехали прямо туда. Гроб стоял высоко, над несколькими ступенями, и почетный караул вокруг. Государь Император сделал замечание, почему духовенство не было в одинаковых облачениях. Старший брат Иоанн пригласил столько епископов, столько священников, всех, кого только знал, так что не хватило придворного облачения».46

В этот же день, 6 июня 1915 года, в 9 часов утра в Осташево был отслужен молебен отцом Иоанном Малининым и заложен первый камень в юго-восточном углу храма-усыпальницы. На молебне присутствовали помимо служащих в Осташеве и крестьяне, последовавшие затем на могилу покойного князя Олега Константиновича, где была отслужена панихида. Спустя два дня после описываемых событий, 8 июня 1915 года, великий князь Константин Константинович был похоронен в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора.

Теперь все «расходы по постройке храма-усыпальницы за последовавшей кончиною Великого Князя Константина Константиновича уплачивались в равных частях из трёх сумм: Ея Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Маврикиевны и Их Высочеств князей Константина и Игоря Константиновичей…»47. Спустя месяц после смерти Великого Князя «бетонный фундамент храма <…> был закончен и выровнен»48.

Ко дню торжества закладки храма, то есть к 5 июля 1915 года, в восточной стене храма «был заложен цоколь из булыжного камня средней крупности,… чем преследовался примитивный вид его в связи с древним стилем, а также возведена кирпичом вся алтарная часть на высоту более ½ сажени. В середину полукружия вложен камень, предназначенный для закладки мощей.

К моменту прибытия Крестного хода, к 12 часам дня, всё место стройки было украшено гирляндами из дубовых листьев, образовавших горку над местом престола <…>, а также пальмами и цветами. Исполненное со вкусом садовником П. Богдановым убранство очень гармонировало с идеей памятника.

Богослужение совершал епископ Модест Верейский в присутствии Их Высочеств князей Игоря и Георгия Константиновичей, почётных гостей и многочисленной толпы крестьян и рабочих. Каменные работы велись с поразительной быстротой и вместе с тем чрезвычайно обдуманно. 30 июля рабочие перешли к кладке самого храма <…>, точно по проекту. Кровельные работы начались 13 октября. Кладка звонницы была закончена 25 октября. В западной стене храма, согласно указанию С.Н. Смирнова, для усиления света было пробито ещё одно окно. Внутри храма вырыты котлованы для бетонных ячеек десяти гробниц»49 — читаем мы в отчете о строительстве архитектора С.М. Дешевова. Таким образом, из отчёта видно, что в основном строительство храма-усыпальницы было завершено в конце октября 1915 года, и оно заняло 5 месяцев.

В это время князь Игорь Константинович «серьёзно заболел воспалением легких и его привезли с фронта в Петроград».50 В письме от 24 октября 1915 года государыня императрица Александра Фёдоровна сообщает супругу: «Игорь вернулся весь больной, воспаление легких и плеврит, сейчас он вне опасности – бедное дитя отдыхает в Мраморном дворце; какое у них слабое здоровье, и как мне жаль бедняжку Мавру».51 «Оправившись от болезни, — пишет в своих мемуарах князь Гавриил Константинович, — Игорь поехал к Государю доложить ему о решении врачей. Он не знал, что ему делать, раз он не может служить в строю. Ему очень хотелось, чтобы Государь назначил его флигель-адъютантом и чтобы он был отчислен в свиту. Он так повернул разговор (один только Игорь умел это делать), что Государь тут же назначил его флигель-адъютантом и отчислил в свиту, разрешив ему продолжать носить полковой мундир <…>. …Игорь дежурил в Ставке при Государе. Государь очень хорошо относился к нему»52.

Несмотря на плохое самочувствие и постоянные дежурства в Ставке (которая первоначально находилась в Барановичах, а затем была переведена в Могилёв), князь Игорь находил время для участия в делах строительства храма в Осташёво. 28 ноября 1915 года, находясь в Ставке, он получил письмо от С.Н. Смирнова. Зная о том, что князь будет с 4 по 6декабря в Петрограде, инженер просил его о встрече, на которой хотел бы обсудить несколько вопросов о внутреннем убранстве храма.

В этом письме, в частности, С.Н. Смирнов писал князю Игорю: «Наше свидание: Роот, Перетяткович, Ходов и я, состоялось в среду у Мар. Мар-ча (Марьяна Марьяновича – Прим. автора) на квартире. Ходов теперь занялся вычерчиванием разрезов в большом масштабе и потом на днях явится сюда, чтобы получить все данные для иконостаса, его деталей, полок, киотов и т.д. <…> Роот показал на куске бумаги эскизы печей, как он их себе представляет, М.М. (Марьян Марьянович – Прим. Автора) одобрил и теперь тот уехал во Псков разрабатывать проекты в большом масштабе. У печки проектируется сидение на столбиках, отдельные изразцы будут все с изображением древнего русского орла или грифона (в шахматном порядке), в верхней части печи будет ниша для урны, а посередине венчать все будет древний герб Великого князя или Царя. Довольно неудачно я это изобразил здесь, но, в общем, идея должна быть вам понятна. Сначала мы думали сделать печь подобно пестрым ярославским изразцам, но для усыпальницы это не годится, а потому мы пришли к выводу, что надо её сделать одного цвета и не яркою, а например, коричневого или темно-зеленого. Теперь ожидаю рисунки. Во всяком случае, рисунки, конечно, будут Вам представлены и к работе не приступят, пока Вы не одобрите. Образцы изделий школы Роот оставил у Альберта Бенда, и я могу их там всегда получить для представления Вам. Беседовали мы и о Святославове кресте и о надгробии, но это ещё не вылилось в определенные формы, а скорее будет окончательно намечено, когда Ходов принесет большие разрезы. Затем разрезы пойдут во Псков Рооту дабы там они смогли сами наметить апсиду в мозаике, а в связи с ней и прочую растительность. Мне думается, что привлечение этой школы с её опытными и идейными руководителями, с её традициями в духе русской старины, с её средствами и музейными предметами старины в Поганкиных Палатах лучшим образом позволит нам с Вами довести дело до конца, строго придерживаясь старины, и дав возможность молодежи делом участвовать в этой идейной постройке. Не шутка при Ваших средствах оплатить первейших художников, обставить дело знаменитостями. По-моему, Вы этого вовсе не хотите. Я пересматривал на днях разные снимки икон Лихачёва. Там большое разнообразие рисунков басмы. Оттуда можно будет выбрать кое-что для иконостаса. Дешёвов сдал мне недели полторы тому назад чертежи и отчеты по усыпальнице. Он писал его уже здесь. В общем, отчет представлен подробно, но я бы хотел сначала его с Вами пересмотреть прежде, чем сдать в контору. В которую контору сдать этот отчет? Это своего рода будущие архивные документы по постройке Вашей родовой усыпальницы. Где они должны будут храниться? Здесь или в Осташеве? Дешевову пришлось поэтому (в виду представления отчёта) уплатить ещё за один месяц, это уже последний, его квитанцию я посылаю, сегодня в Мраморный. Мне бы хотелось пересмотреть денежный отчет по Усыпальнице вместе с Герингом, и когда Вы надеетесь, его можно было бы увидеть здесь? Кармалин вновь прислал письмо Дешевову, указывал на убыток около 200 р. По договору он все получил, так что Вы ему ничего не должны, но я верю, что работа обошлась ему дороже, чем он предполагал, так как дело затянулось из-за кирпича. Может быть, когда Вы будете здесь, позвольте с Вами возобновить разговоры об этой добавке Кармалину, может быть, хотя бы наполовину. Впрочем, на это, конечно, Ваша добрая воля. Здесь нет никакого обязательства. Кроме того надо проверить, действительно ли только из-за затяжки в кирпиче онпонес убытки. Лучше всего конечно переговорить здесь при встрече. Крепко жму Вашу руку. Искренне Вам преданный, Ваш Смирнов»53.

Как видим, строитель храма предупреждает князя Игоря в этом письме о том, что утверждение деталей иконостаса и рисунков печей будет невозможно без согласования с ним. Неизвестно, состоялась ли эта встреча, но из письма Н.С. Смирнова видно, что работа по внутреннему устройству храма к концу 1915 года шла полным ходом.

Наступивший 1916 год принес князю Игорю новые заботы и проблемы. 30 января 1916 года князь Игорь Константинович получил ещё одно письмо С.Н. Смирнова о ходе работ по строительству храма с просьбой разрешить различные технические, художественные и финансовые вопросы.54

1 февраля 1916 года Управляющий Конторой Двора в Бозе Почившего Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича князь Шаховской извещает Управляющего делами князя Игоря Константиновича Д.Ф. Заякина о том, что он «определил расход, приходящийся на часть Великой Княгини в шесть тысяч восемьсот пятьдесят шесть рублей семьдесят четыре копейки. Ныне за выплатою из сумм Великой Княгини 5484 рубля 13 копеек остается доплатить 1372 рубля 61 копейку, каковая сумма может быть теперь уже внесена в кассу Управления для упрощения расчета, на чем и оканчивается уплата из сумм Ея Императорского Высочества по постройке храма в Осташево, о чем мною уже было сообщено, как Вам, так и С.Н. Смирнову при личном свидании и разговорах на эту тему»55.

Таким образом, все расходы по строительству храма дальше пришлось нести уже одним только князьям Игорю и Константину. Вскоре князь Шаховской сообщил Управляющему конторой князя Игоря Константиновича о том, «что вся переписка по строительству храма будет поступать в контору князя»56. Таким образом, князь Игорь Константинович взял на себя всю ответственность за его строительство. Однако здоровье князя Игоря в этот период оставляло желать лучшего. Обратимся к письму Государя Николая II супруге от 9 мая 1916 года, которое он отправил из Ставки. Однажды во время прогулки по реке он заметил, что «Игорь не может грести, даже после нескольких гребков у него начинается кашель и кровохарканье! По той же причине он не может быстро ходить – бедный юноша, а ему всего 22 года».57

Правда, 20 сентября 1916 года Управляющий Двором Её Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Маврикиевны сообщил Управляющему конторой князя Игоря Константиновича барону Э.Ф. Менду следующее: «На отношение вверенного Вам Управления, от13 сентября с.г. за № 544, имею честь уведомить Вас, что мною сделано распоряжение о взносе в Кассу Управления из сумм Ея Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Маврикиевны, — 2 218 р. 09 к., составляющих 1/3 суммы, приходящейся на долю Ея Императорского Высочества, на уплату счетов Эрихсона и Оловянишникова по постройке храма-усыпальницы в Осташёве. За выплатою означенной суммы, — всего из сумм Великой Княгини уплачено на постройку храма-усыпальницы – 5 487 р. 13 к. При вступлении моем в должность Управляющего Двором Ея Императорского Высочества и принятии всех дел, я был осведомлён, что стоимость всей постройки храма-усыпальницы, определенная раньше в 30 тысяч рублей, в виду вздорожания рабочих рук и строительных материалов, увеличилась до 40 000 рублей…».58 Сохранился и ответ князя Игоря на это письмо: «Петроград 1917 года, января 20-го. Многоуважаемый Владимир Александрович, благодарю вас за присылку копии с бумаги № 740 от 20 сентября 1916 года, которая мне была прислана Бар. Мендом в начале октября на Царскую Ставку и до сих пор хранится у меня в делах по постройке храма-усыпальницы. Вы пишете, что не были уведомлены о новых расходах по постройке храма.

Барон Менд мне доложил, что в конце прошлого года он в конторе двора показывал Вам новую смету и ознакомил Вас с отдельными предстоящими расходами, и что на Ваше указание, на письмо № 740 он Вас просил отменить повеление Великой Княгини о принятии на Себя 1/3 стоимости постройки повелением-же для хранения оного в делах по постройке храма-усыпальницы. Из Вашего письма от 20 января с.г. я не усматриваю, каково окончательное решение Великой Княгини по этому делу, и, в случае нежелания Великой Княгини участвовать в постройке в будущем, прошу Вас сообщить мне, будет ли Великой Княгине угодно уплатить 1/3 счетов и заказов, произведенных до 1 Января 1917 г. Искренне уважающий Вас Игорь».59

В протоколе же осмотра постройки церкви от 28 сентября 1916 года мы читаем: «Их Высочества Князья Константин Константинович и Игорь Константинович и Николай Николаевич Дивов внесли следующие поправки:

1/ На восточной и северной стороне снять пласт земли у фундамента на пол аршина, чтобы открыть кладку фундамента.

2/ На западной стороне уширить площадку (насыпь) выдвинуть откос на аршин 1 1/2».

3/ Перекрасить купол тоном светлее.

4/ Окно для подачи дров застеклить одним стеклом (рама без переплета) снаружи закрыть железною решеткой, откидывающейся книзу.

5/ Вывести по откосам от водосточных труд отводы из кирпича желобом.

6/ На рундуке навес над иконою сделать шириною не более 4 вершков.

7/ Наружные иконы на рундуке «Спас Мокрая борода со склоненными херувимами, над столбами поставить майоликовые изразцы. На северной стороне звонницы вырубить по рисунку (силуэт трехглавого храма). Место для иконы святой великомученицы Натальи (память 26 августа). На восточной стороне звонницы икону Николая Можайского. На восточной сторонецеркви Покров пресвятой Богородицы. Над входом в ризницу врубить медный литой крест. На северной стороне церкви – Георгий Победоносец на белом коне поражающий дракона – с предстоящей Царицей Александрой.

Внутри храма 8/ Опустить уровень пола в алтаре и солеи на одну ступень, оставив ширину солеи по существующей первой ступени.

Амвон срезать по прямой, оставив ширину в 4 вершка, считая от прямой солеи.

9/ Сделать шириной в 2 вершка полувальную тягу с перехватами вокруг входной двери.

Константин. Игорь. Н. Дивов»60.

Последний документ о строительстве храма в 1916 году, датирован 28 ноября. Это записка С.Н. Смирнова о работах, которые должны быть проведены для завершения строительства храма-усыпальницы в имении Осташево в 1917 – 1918 годах. Записка была подана князю Игорю Константиновичу перед его поездкой в Осташево с целью проверить работу центрального отопления, выяснить причины недостатка света в церкви; уточнить форму солеи61, сделать общий осмотр работ, произведенных после последнего приезда С.Н. Смирнова в Осташево в августе, выявить неоплаченные счета и уточнить стоимость летних работ 1916 года, оплаченных конторой имения и, наконец, выяснить списки программы и приблизительную стоимость работ, которые ещё надо произвести, чтобы приготовить церковь к освящению.62

На записке – собственноручная резолюция князя Игоря Константиновича: «На обсуждении 19 января 1917 года в Мраморном Дворце мы, нижеподписавшиеся, решили:

1) исключить из намеченных заказов хорос (500 рублей), крест напрестольный заменить более дешёвым, т.е. в 250 рублей (вместо 700 рублей), а полученную экономию в 950 рублей обратить на заказ басменных престола и жертвенника, т.е. назначив за них не свыше 1 450 рублей;

2) утварь (в 1 500 рублей) отложить на 1918 год.

Итак, мы предполагаем, разрешить на 1917-й следующие заказы:

— престол и жертвенник – 1 450 рублей

— иконы добавочные в иконостас – 3 750 рублей

— 4 двери дубовые с железным окладом – 1 200 рублей

— клироса – 500 рублей

— киот на левый столб – 650 рублей

— киот на правый столб – 500 рублей

— витрина для окровавленной одежды – 300 рублей

— каменная гробница – 1 500 рублей

— свечная выручка – ящик – 100 рублей

— скамьи и мебель – 300 рублей

— счёт Осташёва за 1916 год – 7 500 рублей

— счёт Тюлина (за иконы иконостаса – Прим. автора) от 19 декабря 1916 года – 1 360 рублей.

Итого расходов на 1917 год – 19110 рублей.

Девятнадцать тысяч сто десять рублей.

Игорь».63

Фото № 1.

Но осуществить намеченное князю Игорю Константиновичу не удалось. 23 февраля 1917 года в Петрограде начались беспорядки. 2 марта 1917 года Император Николай II на железнодорожной станции Дно Псковской губернии подписал отречение от престола в пользу своего младшего брата великого князя Михаила Александровича, который на следующий день, 3 марта, также отрёкся. 8 марта 1917 года Николай II был арестован и отправлен в Царское Село к своей семье.

20 марта 1917 года контора князя Игоря Константиновича вынуждена была объявить С.Н. Смирнову, что «ввиду прекращения денежных отпусков князьям, покорнейше прошу Вас временно остановить расходы по постройке храма в Осташево…»64.

В эти тревожные дни князь Константин Константинович65 написал духовное завещание, утвержденное 22 февраля государем Николаем II. Кроме распоряжений, относящихся к недвижимости, капиталу, учреждению пособий, было оговорено желание князя о месте его погребения. «В случае кончины моей в бою или от ран, полученных в сражениях, завещаю хоронить себя в склепе при Свято-Троицком лейб-гвардии Измайловского полка соборе, в случае же кончины моей от причин, не относящихся к военным действиям, завещаю хоронить себя в вотчине Осташево-Долгие-Ляды тоже»66.

В жизни всех членов династии Романовых, в том числе и братьев Константиновичей, вершились необратимые трагические перемены, которые будущие Алапаевские мученики не могли принять душой и понять сердцем. В годину тяжкую для Родины, они строили храмы, участь которых оказалась так же трагична, как и судьба их строителей.

Надеюсь, что приведённые в статье информация и документы окажутся полезными не только исследователям, но и тем, кому в будущем, предстоит восстанавливать храм Олега Брянского в Осташево.

                                                                                         Чадаева Алина Яковлевна

исследователь, писатель

Москва

«Как мне хочется работать на благо России!»

Князь Олег Константинович

к 120-летию со дня рождения

Это была последняя зима в жизни князя Олега Константиновича.67 Он провёл её в селении Домниха Тверской губернии, в имении своего любимого воспитателя Николая Николаевича Ермолинского,68 ставшего с 1908 года воспитателем младших сыновей великого князя Константина Константиновича.69 Молодому князю нравилось бывать в этом небогатом доме. В Домнихе Олег был особенно расположен сочинять. Писал «Сцены из моей жизни», написал несколько стихотворений, начал было жизнеописание «Анпапа» — великого князя Константина Николаевича,70 своего именитого деда. Главное — закончил рассказ «Ковылин».

В 1908 году почти вся великокняжеская семья отправилась в поездку по среднерусским древним городам, «кроме матушки и двух младших детей», — пишет брат Олега князь Гавриил в книге своих воспоминаний. Их сопровождал генерал Н.Н. Ермолинский. Ермолинскому казалось, читаем далее в книге князя Гавриила, что братьям, вследствие особых условий их уклада жизни, не хватает знания России в её целом.71 Консультантом в поездке был «знаток русских древностей» В.Т. Георгиевский.72 «Больше всех нас проявлял интерес к древностям брат Олег. Ростовский кремль. Романовские палаты в Ипатьевском монастыре в Костроме. Гробница Минина и Пожарского».73 Но, видимо, самый глубокий след в душе Олега оставили святыни во Владимире. Он соотносил сочетание титула и имени «Князь Олегъ» с древним своим предшественником и недаром иногда нарочито ставил в конце имени твёрдый знак. Стены Успенского храма сами были летописным сводом и словно поверяли шестнадцатилетнему юноше непреходящие свои страдания. О чём тихо молился юный князь у гробницы погибшего Великокняжеского семейства, опустившись на колени – только Богу ведомо. «Мерцающий свет цветной лампады среди полумрака древнего собора; одинокая коленопреклонённая фигура князя. …Отступив в глубь храма, … Олег Константинович подошёл к гробнице Великого князя Юрия Всеволодовича и ещё раз склонился пред его мощами и надолго припал своей головой к рукам святого страдальца за землю русскую, как бы прося его благословения…».74 Эта тема высвечивает чувства юного князя, вобравшего в себя любовь к русским святыням в его рассказе «Ковылин». Герой его повести Алексей Павлович Ковылин в молодости чуть было не очутился в числе «грешников, входящих в ад».75 Обычный, тиражированный в тысячах людей стереотип: «…В церковь неделями не ходил, напивался пьян, проводил время в биллиардных да и ещё в худших местах…».76 Более всего «желал наживы»: купить болото, осушить, далее, видимо, продавать участки. История – сначала житейская, а потом – почти житийная. О таком материале князь Олег мечтал давно, ещё пятнадцатилетним юношей. В апрельских страницах дневника в 1907 году признавался, что довольно уж ему мучить несговорчивую поэтическую музу, «лучше бы, пожалуй, мне заняться прозой … рассказами о деревенской жизни. … А, может быть, что-нибудьв роде Гоголя ???».77 Через пару дней снова о том же: «Мне хочется в роде Григоровича описывать деревенский быт, подчёркивая его недостатки и хорошие стороны».78 Вероятно, пятнадцатилетний князь был знаком с книгой Дмитрия Васильевича Григоровича79 «Повести и рассказы для детского чтения», изданной в Петербурге в 1886 году. Свои произведения её автор посвящал изображению русской крепостной деревни сороковых годов. Тема человеческого одичанья и в то же время несломленной человечности в образах деревенских людей в его рассказах была близка юному князю. Все свои переживания он доверял дневнику: «31 октября 1903 года (князю – одиннадцать лет). Привередничал. Подлизывался. Сердился. Невежлив. Ворчал. Надоедал Т. Ленился. Ссорился с И. Я начал ссору и не выдержал обещания».80 Пристальный взгляд, обращённый внутрь себя и вовне, помогает юноше понять, что нет людей идеальных, и, осуждая себя, стараться не осудить их, иногда – лишь с горечью отвернуться. Так было во время путешествия по северным городам России. Ехали инкогнито, чтобы картина народной жизни не была обставлена официальными декорациями. Под Новгородом побывали в Юрьевом монастыре. «По правде сказать, — писал Олег одному из преподавателей с дороги, — монахи, за исключением одного, произвели на нас всех удручающее впечатление».81 Путешественники давали им на чай. Монахи брали и радовались. И Олегу, и сестре его Татиане82 казалось, что это радование несовместимо с аскетическим образом монаха.

Однажды молодой князь взорвался гневом в болгарском городе Пордим, где гиды привели высокородных гостей к памятнику русским героям, павшим в войне с турками 1877-1878 годов. Это была пирамида из черепов русских воинов со следами турецких пуль и сабельных ударов. Князь Олег побледнел и с гневом сказал: «Это безобразие! Похоронить следует этих героев, а не выставлять их кости. У нас бы так не поступили!»83 В дневнике записал непреложное убеждение: «Для человека две главных вещи: совесть и правда».84 Это были его жизненная позиция и литературное кредо.

В рассказе «Ковылин» Олег постарался показать, как человек от бессовестности приходит к правде. При условии — если слышит и чувствует промысел Божий о нём. Вот возвращается Ковылин из Троице-Сергиевой лавры. Встречает старушку, она его спрашивает: «К Угоднику ходили? А к старцу не пойдёте? К Варнаве? Святой человек, прозорливый». Рука протянута, да Ковылин не спешит за неё взяться: «В прозорливость тогда он не верил». А всё-таки немного погодя пошёл. «Толкало меня что-то: пойди да пойди к старцу». «Что-то» оказалось сильнее неприятия. Видно, душа, которая у всех «по рождению христианка», совсем-то уж не потратилась грехом.85 У главного персонажа рассказа «Ковылин» был реальный прототип. Князь Олег познакомился с ним той же зимой 1914 года. Человек этот произвёл на него огромное впечатление. Князь так и называл его – «народолюбец». Восхищался его «безграничной добротой, скромностью и простотой, самоотверженной культурной работой».86 Знакомая князя Олега доктор Д.С. Таубер87 вспоминала, что его крайне заботило «невежество, некультурность и пьянство наших крестьян. Он думал о том, как отвлечь русский народ от трактиров и монополек и дать ему возможность развиться и получить образование».88

Олег часто задумывался о том, на чьи плечи ложится вина за процесс национальной деградации. «Я думаю, что те, кто жалуются на правительство, — поступают неправильно, — устами Ковылина отвечает автор на тяжкий вопрос рассказа, — не правительство, а мы виноваты… Оно одно сделать ничего не может…Нам надо помогать, трудиться, работать. А мы что делаем? Ничего, бездельничаем…»89

Молодой князь осознанно готовил себя к жизни, ответственной перед государством. «Нет, прошло время, когда можно было почивать на лаврах, ничего не знать, ничего не делать нам, князьям, — записывает Олег в дневнике 5 мая 1913 года. Впечатление такое, будто не остыл ещё от спора с кем-то, так возбуждена интонация. – «Мы должны высоко нести свой стяг, должны оправдать в глазах народа наше происхождение. В России дела так много! Мне вспоминается крест, который мнеподарили на совершеннолетие (в 20 лет). Да, моя жизнь – не удовольствие, не развлечение, а крест». «Боже! Как мне хочется работать на благо России!»90

Один из преподавателей князя А.А. Ешевский91называл его задатки «государственными». «Когда нам, — вспоминал он, — приходилось беседовать о более или менее удалённых от центров уголках России, …возникал вопрос и об условиях культурного там существования, т.е. о путях сообщения, почте и телеграфе, медицинской помощи и школьной сети, Олег Константинович относился к этим вопросам с исключительным вниманием».92

Некоторые планы, которые были ему по силам, он пытался воплотить в жизнь. В любимом Осташёве,93 куда впервые Олег приехал, в 1904 году, он хотел устроить «просветительное учреждение, вроде народного дома, в котором была бы библиотека, читальня». В нём должен был быть руководитель-наставник, образованный и влюблённый в дело человек, чтобы «он и книги рекомендовал, и просвещал, демонстрируя «туманные картины» (диапозитивы, проецируемые через «волшебный фонарь»).94

Олег разделял взгляды своего отца — великого князя Константина Константиновича на то, что государственным устройством России должна быть просвещённая монархия. Одно дело – «должна быть», другое – какой виделась ему будущая Россия? В рассказе «Ковылинъ» есть горькие предположения, которым предстояло сбыться. Они подпитывались трагическими событиями внутри Дома Романовых и бесконечными волнениями и беспорядками в стране. В тринадцать лет князь Олег узнаёт об убийстве великого князя Сергея Александровича в Москве. «Бедный! – горестно восклицает юный Олег в дневнике. – Мама пишет ужасные подробности и что в нём потеряли истинного друга».95 В 1906 году запись: «С каждым новым номером газет мы узнаём, что кто-нибудь убит или кто-нибудь ранен. Везде забастовки, беспорядки. Россия сама себя губит, русские сами начинают истязать свою мать – отечество».96 И только в Никольском, где батюшка Алексей Ковылин служит, сохранился островок милой старины. Девушки духовные канты поют. Ямщик добром поминает «барина Миколая Борисовича», который всё на реку любовался да ключнице Варварушке трёхрублёвые бумажки рисовал, потешался. Безобидный был старичок. «Редко таких встретишь!» — печалится автор об ушедшем. В другой фразе – приговор, сказанный так, что ясно: обжалованию не подлежит. «Дворянство пало и больше не поднимется». В предисловии к рассказу Олег пишет: «Чудна ты, Россия! На твоём необъятном пространстве, в разных медвежьих углах, живут, жили и будут жить люди. Исчезли Николаи Борисовичи, Татьяны Борисовны, появились на смену Ковылины,которые сравнивают предшественников с насытившимися комарами. И эти пройдут, и этим дадут какое-нибудь подходящее прозвище. …А дальше что?».97

В июне 1913 года князь Олег переезжает в Осташёво. Отсюда ему виднее грядущая трагедия этих мест. Он нарисует её в «Сценах из моей жизни»,98 автобиографической прозе, известной нам в отрывках, которые следовало бы собрать воедино и издать. «Вот, наконец, думал я, настала желанная минута. Трамваи, автомобили, телефоны – всё, чем мы болеем в городе, всё осталось позади.… Боже, как хорошо! Где-то там, далеко – далеко, люди кишат, волнуются, страдают, любят, создавая себе обманчивые кумиры в погоне за каким-то счастьем. Счастье!.. Да вот оно – счастье! Как хороша эта тишина, как хорошо это небо, этот лес, поле! … Усевшись поглубже в кузов коляски и вытянув ноги, я созерцал всё окружающее. Мимо меня тянулись поля с молодой рожью, с зелёными овсами, болотца, опушка леса. Вот выехали мы в деревеньку Холстинково, где рядом с дорогой прячется в кустах старенький домик, свидетель нашествия Наполеона… Шоссе, думалось мне, признак культуры, прогресса, этому надо радоваться: шаг вперёд. Не будет тогда ни ямщиков, ни ухабов, ни троек. Начнём сюда ездить на автомобилях. … У имения будет отличный сбыт товаров в городе, а газеты будут приходить на следующий же день … Мало-помалу повырастут фабрики, закипит промышленность. Направо и налево я больше не увижу необозримых полей и лесов. Всё застроится. Лес вырубят, дороги вымостят, болото высушат, и будут кругом красоваться вывески вроде «Коньяк Шустова», «Шины Проводника» или «Пилюли Ара!» И всё это прогресс, всё доказывает культурность края. Дай Бог умереть к тому времени! И подумать-то страшно о том времени, когда перед окнами нашего помещичьего дома вырастет фабричная труба, чудное небо затянется облаками вонючего дыма, воздух будет навсегда отравлен, и пропадут поэзия и прелесть деревенской жизни. Какой ужас!»99

Русская деревня – обетованная земля для князя Олега. С самого детства, еще и не видя её, грезит о ней. Во всякой малости видит живую Природу, любит и жалеет её. Матери пишет о судьбе (весьма печальной) «летучей мышки», «землероек», «зелёной лягушки». О «дикой козочке», что живёт в Стрельне,100 «у домика в конюшенке».101 Судяпо дневникам и письмам князя Олега, из всех детей ему были наиболее близки сестра Татиана и брат Игорь.102 29 мая 1914 года праздновали совершеннолетие князя Игоря. Одновременно они с Олегом отмечали и двадцатилетие своей дружбы.

Слово «Пушкин» князь Олег слышал, наверное, в прямом смысле — с пелёнок. Няня его ранних лет – Екатерина Фёдоровна Чернобурова103оставила в воспоминаниях забавный эпизод. Предложила мальчику игру: «говорила первую строчку какого-нибудь стихотворения, а Олег Константинович угадывал автора: « Папа? Пушкин? Майков?» … Радовался, когда узнал, что няня пишет стихи. «Знаете, — сказал ей, — лучше всех пишет стихи Папа, потом Вы, а потом Пушкин!»104

Тринадцатилетним прочёл книгу В.П. Авенариуса, вышедшую в 1887 году, «Юношеские годы Пушкина».105 Был поражён созвучием мыслей со своим гениальным сверстником. Поражает в высказываниях князя глубина его размышлений о стихотворении юного Александра Пушкина «Князю А.М.Горчакову», более известному по первой строке: «Встречаюсь я с осьмнадцатой весной…».106 «Самые лучшие это две первые строфы. Всё это стихотворение я когда-нибудь выпишу»,107 – записал в дневник. С этого момента началось в жизни князя Олега то, что предрекал Пушкин: «бывают странные сближенья»108 … Не только в общности суждений, но и в судьбе. Чуткой душой Олег улавливает «угнетённое состояние» поэта. «Можно даже подумать, что Пушкин предвидел свою смерть. Может быть, он чувствовал, что хотя его смерть далека от настоящего времени, но что жизнь его кончится в молодости, не так, как у Горчакова …»109 Слова юного князя о предчувствии Пушкиным ранней смерти – зеркально обратимы к нему самому.

В последние предвоенные годы (1913 – 1914) Олег Константинович то и дело обращается к своему сочинению «Сцены из моей жизни». Это будто бы диалог с «другом», а по сути дела – с самим собой. Строит обширные планы, спешит вместить их в ближайшее время. Картина в повествовании сменяет картину, — надо успеть, успеть … всё продумать и браться за дело: «Научиться «играть на рояле в совершенстве. Тогдая заведу собственный оркестр и буду давать концерты… Потом надо издать всего Пушкина! …Потом написать биографию Анпапа…, окончить пьесу, переправить лицейские сочинения…, …разбирать Павловскую библиотеку и составлять новый каталог…».110 И вдруг посреди этого одушевления неожиданный провал в мысли о смерти. Он будто репетирует, примеряет её на себя. «Мне рисуется, как бы он (друг) поднимался по ступеням катафалка, чтобы со мною прощаться, и как бы на него смотрела в это время Мама. …И вдруг мне становится приятно, когда я думаю, что в «Новом времени» будет напечатан мой некролог, где будет написано, что я кончил Лицей, что я там хорошо учился, получил Пушкинскую медаль и что меня там любили». И далее: «Нет, ни за что, ни за что не хочу умереть без славы, ничего не сделав в жизни. Не хочу умирать с тем, чтобы меня все забыли. В России дела так много!»111 Князю Олегу в это время шёл двадцать первый год. Всего двадцать два года было отпущено ему на земле. Но сколько доброго и вечного успел он в них вместить. Пушкин был его незримым путеводителем.

Биография великого князя, была нетипичной для членов императорской семьи. После окончания Полоцкого кадетского корпуса князь Олег, вместо военного мундира, надел гражданский. 10 мая 1910 года восемнадцатилетний князь был зачислен в Императорский Александровский (бывший Царскосельский) Лицей. Для Императорского Дома это было событие чрезвычайное. «Олег оказался первым … поступившим до военной службы в высшее гражданское учебное заведение», — пишет Гавриил Константинович в своей книге воспоминаний.112

В жизни князя Олега открылась одна из самых значительных страниц, связанная с именем и духом Пушкина. Умные, образованные воспитатели великокняжеских детей стремились к их универсальному развитию. Николай Карлович Кульман,113 преподавая русский язык и литературу, обучал детей и искусству декламации. С приходом Николая Николаевича Ермолинского диапазон образования детей чрезвычайно расширился. С октября 1908 года в Павловске114 начались первые исторические вечера. Цель их – ознакомить молодых князей с укладом и искусством допетровской Руси. Приглашались учёные, беседовали об архитектуре, живописи, иконописи, музыке, литературе.Знакомили и с хоровой культурой. В Павловске выступали очень разные коллективы: хор старообрядцев – поморов,115 певчих лейб-гвардии 1-го Стрелкового полка116… В Павловске же зимой 1910-1911 г. состоялся любительский спектакль, а кроме него, давали сцену из драмы Пушкина «Борис Годунов» — «в келье Чудова монастыря». Князь Игорь играл Григория, князь Олег – Пимена. Старший брат Гавриил был под впечатлением: «Он весь ушёл в роль». Читал монолог летописца.117 Кроме исторических занятий, в Павловске, на квартире Н.Н.Ермолинского, проводились «субботники» — литературно-музыкальные вечера. «Цель, — пишет князь Гавриил, — ознакомление с произведениями наших писателей Х1Х века в художественном чтении, с одной стороны. С другой – с произведениями иностранных композиторов. … Все присутствующие должны были выступать в качестве исполнителей: декламаторов, пианистов или певцов, по желанию. …Отец почти всегда посещал эти собрания, принимая участие в чтении художественных произведений и иногда сообщая неопубликованные материалы из переписки тех или других писателей». «Из всех нас только один Олег выступал и как чтец, и как пианист, и как мелодекламатор»,118 — с восхищением вспоминал старший брат. Князь Гавриил тоже, кстати, вместе с князем Олегом решил получить высшее гражданское образование, так как «в это время был в отпуску по болезни» и «не мог служить в полку».119

Олег Константинович надеялся, что будет учиться в самом лицее, наравне с остальными лицеистами, но врачи запретили болезненному юноше пребывание в сыром климате Петербурга. Не так давно их высокородный пациент пережил тяжёлое воспаление лёгких. «И горю, и гневу Олега не было границ, — пишет Гавриил. – Но перед волей врачей пришлось склониться».120 Лекции братья слушали в Павловском дворце. Зато Олегу было выговорено право держать экзамены в стенах Лицея вместе с товарищами. Гавриил экзаменовался отдельно.

Близилась знаменательная для культуры России дата – столетие со дня основания императором Александром I Царскосельского лицея.121 Князь Олег готовил к юбилею уникальный подарок. Он уже работал над факсимильным изданием рукописей семнадцати стихотворений Александра Сергеевича Пушкина, хранившихся в лицее. Незадолго до этого Олег Константинович получил бесценный подарок отВ.И.Саитова:122 один из автографов Пушкина, переданный через преподавателя Н.К. Кульмана. Юный князь немедленно благодарил восторженной телеграммой: «Не знаю, как выразить Вам мою радость, восторг и самую горячую благодарность за Ваш неоценимый подарок. Он удесятеряет мою любовь к Пушкину и придаёт мне ещё большее рвение в моих занятиях литературой».123

Владимир Иванович Саитов — заведующий русским отделом Императорской библиотеки преподнёс Олегу автограф Пушкина, вице-президент Императорской академии наук К.Я. Грот124 преподнёс князю в дар свою книгу «Пушкинский Лицей (1811 – 1817). Ответ телеграммой Олег послал в знаменательную дату для лицея — 19 октября. «От глубины души благодарю Вас за книгу. Она будет одним из моих лучших друзей в моей библиотеке…»125Дружеские руки протянулись, чтобы поддержать инициативу и труд талантливого юноши. Академик и почётный член Пушкинского лицейского общества, многолетний друг великокняжеской семьи, Анатолий Фёдорович Кони126 вместе со своей книгой «Судебные речи. 1905 год» подарил «Страничку из жизни Пушкина».

Наконец, издание вышло в свет. На титульном листе было означено: «Рукописи Пушкина. Автографы Пушкинского Музея Императорского Александровского лицея. Выпуск первый, издание князя Олега Константиновича. С-Пб. 1911.» В предисловии говорилось: «Цель настоящего издания – воспроизведение находящихся в общественных хранилищах и у частных лиц рукописей Пушкина. При воспроизведении сохранены, по возможности, все особенности подлинников – формат, цвет бумаги и т.д. Считаю долгом выразить признательность В.И.Саитову, П.Е.Щеголеву, Н.К.Кульману и лицеистам … П.П.Малевскому – Малевичу и П.П.Митрофанову, советами и помощью которых я пользовался. Олегъ. Петербург. 19 октября 1911 года».127 О щепетильной точности в подходе князя к изданию выразительно свидетельствует телеграмма, которую он послал «Саитову, Кульману, Щёголеву». «Очень! Очень прошу Вас приехать завтра, в пятницу, в Мраморный дворец к большому подъезду к пяти часам, чтобы принять участие в последних работах, касающихся моего издания. Потребуется несколько часов, в промежутке прошу Вас отужинать со мною. Надеюсь, что Вы будете! Олег».128

Пушкинист П.Е. Щёголев,129 консультант князя Олега в его работе, подтверждал: «Воспроизведения были сделаны, отпечатаны, издание было готово к выпуску в свет, но не было тотчас же выпущено. …Князь Олег Константинович заметил недочёты и остановил распространение издания до перепечатки листов с погрешностями».130

На фотографии выпускного 1913 года князь Олег в лицейском мундире. Его рукою надпись: «Несть большей жертвы, аще кто душу свою положит за друзи своя».131

Тогда же, в 1911 г., в пушкиноведении свершилось небывалое событие. П.Е. Щёголев в статье, помещённой в академическом издании «Пушкин и его современники», назвал «издание рукописей Пушкина – молитвенной данью культу Пушкина», а труд этот – «монументальным», сравнимым разве «с воспроизведением рукописей Шекспира и Леонардо да Винчи». Тираж книги составил тысячу экземпляров. Важно знать, что 890 из них издатель подарил родному лицею. Министр народного просвещения «признал целесообразным рекомендовать издание к приобретению в библиотеки средних учебных заведений».132

Ободрённый серьёзными отзывами учёных и журналистов, предлагавших распространить это издание автографов Пушкина в русских средних школах, князь Олег уже начал работать над вторым выпуском нового издания, «куда войдёт вся проза Пушкина, находящаяся в Лицее».133 «В день последнего лицейского экзамена князь Олег узнал, что его напряжённые труды нашли себе справедливую оценку: он окончил лицей с серебряной медалью, а его выпускное сочинение «Феофан Прокопович как юрист» было удостоено Пушкинской медали, что особенно его порадовало, так как Пушкинская медаль давалась не только за научные, но и за литературные достоинства сочинения».134 На медали было выгравировано: «Недаром жизнь и лира мне были вверены судьбой».

Во время русско-японской войны135 он переживал неудачи в ней не только как гражданин России, но и как князь, причастный к правящему Дому Романовых. По свидетельству воспитателей, Олег « не спал по ночам и бывал апатичен на занятиях». Часто сокрушался: «Бедный Государь, бедная Россия…».136 «Сегодня за завтраком говорили, — писал в дневнике, — что в Порт-Артуре осталось только десять тысяч войск, что Порт-Артур не выдержит. В 6 часов вечера я заперся в комнате и стал просить Всевышнего о помощи Порт-Артуру. Потом я взял молитвенник и подумал: «Я открою,не ища, молитвы. Какие попадутся, те и прочту. Разворачиваю молитвенник – попадаются молитвы «на войну».137

Однажды его воспитатель А.М. Максимов138 принёс мальчику письмо от своего родного брата Ивана Михайловича. Письмо перевернуло романтический патриотизм юного князя. «О, как я был глуп, когда был рад войне! – с горестным прозрением сокрушается в дневнике.- Сколько осталось осиротелых семейств!»139 Вероятно, А.М.Максимов расположил Его Высочество к доверительным беседам. «Вот теперь идёт война, — размышлял Олег, — мы часто молимся о победе. Но ведь победа достигается поражением противника, причём, в неприятельских войсках всегда есть убитые. Значит, мы молимся о том, чтобы побольше убить народу. А наша заповедь ведь говорит: «Не убий!» Как же совместить здесь одно с другим?»140

Но в традициях правящей династии всегда было на первом месте служение Отечеству, в том числе, обязательно военное. И, поэтому, когда началась Вторая мировая война, несмотря на гуманитарное призвание, князь Олег не мог остаться в стороне. По окончании Александровского лицея князь Олег был утверждён в чине титулярного советника. Но свой лицейский мундир на этот раз он сменил на гусарскую форму.

Николай II, прощавшийся с теми, кто уходил на войну, «спросил Олега о его здоровье, усомнившись, может ли он идти на фронт. Олег отвечал, что может. Такого человека, как Олег, нельзя было удержать дома, когда его полк уходил на войну. Он был весь порыв и был проникнут чувством долга»,141 – таким помнил его в те дни брат князь Гавриил.

Первое боевое крещение Олег получил в августовском наступлении в Восточной Пруссии, в большом сражении под Каушеном. Офицеры полка называли князей Гавриила, Игоря и Олега «Константиновичами». Обычно скупые на похвалу, говорили: «Братья Константиновичи хорошо служат».142

20 сентября 1914 года Олегу исполнилось двадцать два года. В роковой день 27 сентября раненый немецкий кавалерист, лёжа на земле, выстрелил в князя Олега. Рана оказалась смертельной. Генерал А.И. Спиридович сообщил подробности боя: «В авангарде шли два эскадрона Гусарского полка. Проходя близ деревни Пильвишки, передовые части столкнулись с немецкими разъездами. Началась перестрелка. Князь Олег стал просить эскадронного командира разрешить ему со взводом захватить неприятельский разъезд. Тот сперва не соглашался, но, наконец, отдал приказание. Князь Олег полетел со взводом преследовать немцев. Кровная кобыла Диана занесла князя далеко вперёд. И когда победа была уже достигнута, когда часть немцев былауже перебита, а часть сдалась … раздался выстрел. Князь свалился тяжело раненый. На арбе перевезли в Пильвишки, где он причастился. Затем… перевезли в госпиталь (в Вильно), где исследование раны показало начавшееся гнилостное заражение крови …

Князь перенёс операцию хорошо, и, когда днём была получена телеграмма от Государя о пожаловании князю ордена Св. Георгия, он был счастлив … и радостно говорил: «Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведёт хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома».143

Ночью положение стало ухудшаться. Начался бред. Силы падали. Вечером приехали родители. Князь узнал их и сказал: «Наконец, наконец». Великий князь Константин Константинович привёз сыну крест Святого Георгия, принадлежавший «Анпапа».144 Отец приколол его к рубашке сына. Он ещё успел и сумел обрадоваться. Потом впал в забытье. Священник чуть слышно шептал отходную. «На коленях у изголовья Отец бережно закрывает глаза умирающему. Мать безнадежно пытается согреть ему руки».145 Брат Игорь и любимый воспитатель Н.Н. Ермолинский не в силах сдержать слёзы.146 1 октября 1914 г. архиепископ Виленский и Литовский Тихон (Белавин) – будущий Патриарх Всея Руси, служил в Свято-Михайловском храме в Вильно панихиду по князю императорской крови Олегу Константиновичу. На следующий день после литургии и отпевания траурный кортеж последовал к железнодорожному вокзалу. Запаянный гроб с телом князя Олега везли на лафете, как подобает герою.

Ещё двенадцатилетним отроком князь Олег завещал похоронить себя в Осташёво. В день погребения панихиды по усопшему князю служили во всех городах Империи. Вся Россия оплакивала убиенного воина, отпрыска Царского Дома. У него был редкий дар – любить Россию всей чистотой своих помыслов.

Друг великокняжеской семьи, известный юрист, академик Анатолий Фёдорович Кони склонил голову перед памятью князя Олега, успевшего, несмотря на молодость, поработать на благо России и на культурно – просветительной ниве, и на поле брани: «Нас соединяла любовь к Пушкину, к которой он [князь Олег] относился восторженно, проницательно и трудолюбиво. В Пушкине для него олицетворялось всё, чем сильна, своеобразна, дорога и по праву может быть горда Россия. И когда эта Россия позвала князя Олега на брань, он отдал ей все силы и помышления, сознавая, что есть исторические минуты, когда Родина, видоизменяя слова Писания, должна сказать: «да оставит человек отца и матерь свою и прилепится ко мне! …Он выполнил этот завет и принёс в жертву родине свою столь много обещавшую, столь обильную духовными дарами жизнь».147

Само желание юного князя быть погребённым в Осташёвской земле, а не в Великокняжеской усыпальнице Петропавловской крепости – примечательно. А.Ф.Кони выразил смысл этого завещания: «Могила в Осташёве красноречиво напоминает своею близостью к русской деревне об основном стремлении князя Олега слиться с русским народом, понять его и работать на него».148

Лихие годы российской истории не пощадили праха многих замечательных людей. Сейчас пуста могила в склепе под сенью позже пристроенного храма во имя преп. Серафима Саровского, св. Олега Брянского и св. Игоря Черниговского. Неизвестно, кто, когда и куда перенёс останки князя Олега. Осташёвская, так любимая князем земля, хранит свою тайну и сохраняет её до лучших, более достойных времён.

Светлый образ князя Олега не должен быть достоянием только учёных -исследователей. Его подвижническая жизнь – ориентир служения многострадальной России, особенно значительный в условиях нравственной несостоятельности современного общества. Его имя должно войти в учебники истории и русской литературы, обязанной помнить уникальный опыт издания «Пушкинианы» молодым князем Олегом Константиновичем.

Обухова Мария Анатольевна

Научный сотрудник

Государственного музея архитектуры

им. А. В. Щусева, Москва

История создания храма-усыпальницы

князя Олега Константиновича в усадьбе «Осташево»

Необходимость написания этой статьи возникла в связи с тем, что о храме-усыпальнице в усадьбе Осташево, как памятнике архитектуры, информации очень мало. В основном в литературе встречаются общие сведения: даты создания храма, информация об авторах, краткий художественный анализ. Сейчас, благодаря не опубликованным ранее архивным источникам, представляется возможным подробно рассказать об истории его создания, о его художественном насыщении.

К тому же во многих литературных источниках неверно указано место захоронения князя Олега. Этот вопрос также хотелось прояснить в данной статье.

Олег Константинович родился в 1892 году. Он был четвертым сыном великого князя Константина Константиновича. Образование получил сначала домашнее, затем в Полоцком кадетском корпусе. С детства князь имел интерес к гуманитарным наукам, его любимыми предметами были литература, история, живопись и музыка. Он был первым из Романовых, получившим сначала гражданское образование. В 1910 году для продолжения образования Олег Константинович поступил в Царскосельский лицей, который окончил в 1913 году с серебряной медалью. Князь увлекался поэзией Пушкина А. С. и привлёк специалистов к выпуску многотомного издания рукописей поэта, приуроченного к 100-летниму юбилею лицея. Князь Олег и сам занимался литературным творчеством, писал стихи и прозаические произведения. Однако Первая мировая война помешала раскрытию его талантов в полном объёме. Вскоре все пять сыновей великого

князя Константина Константиновича оказались на войне, что вызывало особую гордость за царскую семью у Олега Константиновича. С первых дней войны он вместе с братьями князьями Гавриилом и Игорем начал службу в штабе лейб-гвардии Гусарского полка, но после многочисленных настойчивых просьб корнет Романов был переведен в эскадрон.

29 сентября 1914 года149 князь императорской крови Олег Константинович получил тяжелое ранение в бою близ деревни Пильвишки и скончался через два дня в госпитале города Вильно. Он был единственным членом императорской семьи, погибшим на фронте Первой мировой войны. По просьбе Олега Константиновича его тело было перевезено 3 октября150 1914 года в столь им любимую усадьбу Осташево для погребения.

Похоронная процессия, сопровождаемая сотнями крестьян, проходила от железнодорожной станции Волоколамска до самого Осташева. Местом погребения был выбран холм, недалеко от усадебного дома.

Так о месте захоронения писал, уже будучи в эмиграции, брат князя Олега, князь Гавриил: «Это место для могилы он (князь Олег. — М. О.) сам себе избрал при жизни в поэтическом уголке, на высоком, обрывистом кургане, где растут тополя и заросшая мхом старая лиственница. С кургана, господствующего над всей округой, открывается великолепный вид на причудливые изгибы реки Рузы, на поля, уходящие в безбрежную даль, и на далеко синеющий лес».151 Этот холм в семье Константиновичей еще называли «Натусино место» из-за того, что здесь в 1905 году на березовой скамейке семья ждала известий о здоровье болевшей Натальи, дочери Константина Константиновича и Елизаветы Маврикиевны.

Фотографии похорон князя Олега были опубликованы в журнале «Нива».152 На них сохранилось изображение могилы на небольшом возвышении, украшенной венками и гирляндами из растений, на отдельном кадре отмечено место захоронения в усадебном парке.

После похорон членами семьи было принято решение о начале строительства храма-усыпальницы на месте захоронения. Церковь предполагали освятить в честь преподобных Олега Брянского и Серафима Саровского. Тогда же, в октябре по просьбе августейших родителей в Осташево приехал инженер Сергей Смирнов, которого семья попросила руководить строительством храма.

Сергей Николаевич Смирнов — статский советник,Смирнов-Перетяткович знаток русских древностей, предприниматель, по данным 1914 года входил в число лидеров делового мира России153, был очень близок семье Константиновичей. Он был приглашен на должность управляющего Павловским дворцом, принадлежавшим в тегоды семье Великого князя, был личным секретарем ИоаннаКонстантиновича154.

Наряду со Смирновым над созданием храма работал академик архитектуры Марьян Марьянович Перетяткович. Вдвоем они составляли уже сложившийся творческий коллектив, успешно работавший над строительством храма-памятника в честь погибших в Цусимском сражении (Спас-на-Водах) в Санкт-Петербурге, где главным архитектором комплекса был выбран М. М. Перетяткович. Тогда же состоялось знакомство Великого князя с ними, поскольку в состав комитета по постройке, руководимого Великой княгиней Ольгой Константиновной, был приглашен Константин Константинович, занимавший пост президента Императорской Академии наук. Очевидно, творческий тандем М. М. Перетятковича и С. Н. Смирнова оказался очень удачным, поскольку Ольга Константинов на еще не раз приглашала двух мастеров к проектированию храмов. Так, в 1913 году для сооружения нового храма в честьСв. Ольги под Псковом на погосте Выбуты, Ольгой Константиновной был выбран Марьян Марьянович и С. Н. Смирнов. И проект церкви для резиденции в Татое в Греции был также составлен Перетятковичем по просьбе Великой княгини. Уже осенью 1914 года Перетяткович и Смирнов приступили к проектированию церкви в Осташеве. Для того чтобы иметь изображение места строительства будущей усыпальницы 7 ноября 1914 года Сергей Смирнов в 3телеграмме к князю Игорю просит сделать фотографию места погребения «со стороны дома отступив шагов 30—40 от холма»155.

Зимой 1915 года Перетятковичем был составлен 2первоначальный проект церкви в стиле псковско храмового зодчества XV века. Храм был задуман небольших размеров, четырехстолпный, одноглавый, с полукруглым выступом алтарнойчасти и двухпролетной звонницей с южной стороны. На фасадах — углубления, имитировавшие прясла и увенчанные многолопастным завершением, а также различные декоративные элементы, позаимствованные из псковской архитектурной традиции.

Начало строительства храма было намечено на июнь 1915 года. При выборе материала для фундамента было решено использовать местный булыжник из Осташева, Новоботова и Тепнева, а больше всего из Новлянского.156 Массивный природный камень наилучшим образом подчеркивал идею создания облика древнего типа псковских храмов. Кирпич после долгих расчетов было решено заказать на осташевском кирпичном заводе. К тому же кирпич местного производства оказался намного качественнее и прочнее других предлагаемых образцов.157 Перед закладкой храма тело Олега Константиновича было перезахоронено в усадебном парке. Об этом вспоминает в своих письмах Елизавета Маврикиевна: «…Между прочемъ: Олег вовсе не лежитъ въ церкви въ О. надо было его вынимать чтобы построить фундаменты. Игорь понес его въ паркъ, не далеко отъ мъста, гдъ кръсчиваются дорожки около дома. Онъ лежитъ очень уютно въ домикъ…».158

Торжественная закладка храма, намеченная на 5 июля, происходила уже без Великого князя Константина Константиновича, скоропостижно скончавшегося за несколько недель до этого. К моменту закладки уже был построен фундамент, вдоль восточной стены были уложены цоколь из булыжного камня, а также возведена вся алтарная часть в высоту более 0,5 сажени, а «в середине полукружия вложен камень, предназначенный для закладки мощей».159 В этот же день была установлена закладная доска, с именами жертвователей и устроителей усыпальницы. К сожалению, сама закладная доска не сохранилась, но архивные документы помогают восстановить утраченный текст: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, сей Храм-усыпальница благовернаго Государя Воина Князя Олега Константиновича за Веру, Царя, и Отечество живот свой положившаго в 29-й день сентября 1914 года основася в честь и память Св. Благовернаго Князя Игоря Черниговского и Св. Преподобного Серафима Саровского Чудотворца, при Державе Благочестивейшего Самодержавнейшего Великаго Государя нашего Императора Николая Александровича при святительстве же Высокопреосвященнейшаго Макария Митрополита Московскаго и Коломенскаго Святороицкия Сергиевской Лавры Священноархимандрита, Преосвященнейшаго Дмитрия Епископа Можайскаго, Преосвященнейшаго Модеста, Епископа Верейскаго и Протоиерея Иоанна Малинина Спасскаго села Осташева церкви, и положены суть мощи Святителя Ермогена Патриарха Московскаго и Всея Руси Чудотворца в лето от сотворения мира 7423, от Рождества же по плоти Бога Слова 1915 Иулия в пятый день. Трудами и иждевением: Блаженныя памяти Благовернаго Государя и Великаго Князя Константина Константиновича, Государыни Великия Княгини Елизаветы Маврикиевны, Благовернаго Государя и Великаго Князя Дмитрия Константиновича, Благоверной Государыни Королевы Эллинов Ольги Константиновны, Благовернаго Государя Князя Иоанна Константиновича, супруги его Благоверной Государыни Княгини Елены Петровны, Благовернаго Государя Князя Всеволода Иоанновича, Гавриила, Константина, Игоря и Георгия Константиновичей, Благоверной Государыни Княгини Татьяны Константиновны и Княжны Веры Константиновны и рабов Божиих Блаженныя памяти Князя Константина, Князя Теймураза и Княжны Наталии Багратион-Мухранских при участии князя Алексея Ширинскаго-Шихматова, Князя Михаила Путятина, Воспитателя князя Олега, Генерал-Майора Николая Ермолинскаго, Академика-Архитектора Мариана Перетятковича, Инженера Сергея Смирнова, Архитектора Семена Дешевова, управляющего имением Борисом Геринг, его помощнике Егоре Быкове и десятнике Семене Смирнове».160

Об этом событии рассказывает С. М. Дешевов в своем отчете: «К моменту прибытия крестного хода, к 12 часам дня, все место стройки было украшено гирляндами из дубовых листьев, образовавших арку над местом престола и следуя направлению стены, а также пальмами и цветами. Исполненное со вкусом садовником П. Богдановым убранство очень гармонировало с идеей памятника».161

Упомянутая задумка устроителей создать не просто усыпальницу, а храм-памятник воинской славы и жертвы Отечеству возникла почти сразу после начала проектирования. Переписка С. Н. Смирнова и князя Игоря свидетельствует о том, авторы хотели построить «исторический художественный памятник».162 В церкви планировалось установить витрину для хранения окровавленной одежды князя Олега. Сам Сергей Николаевич просил князя Игоря сохранить всю документацию, от проектных чертежей и отчетов о проделанных работах до расходных документов.163 Все эти документальные свидетельства, по проницательному мнению Сергея Смирнова, могли бы стать будущими архивными документами по постройке родовой усыпальницы.164

Пока шло основное строительство, авторы работали над оформлением интерьера усыпальницы. Еще в начале 1915 года директор Художественно-промышленной школы им. Н. Ф. Фан-дер-Флита в Пскове Николай Федорович Роот предложил бесплатно выполнить необходимые работы для усыпальницы силами керамического и стекляно-мозаичного производства школы.165 Устроители были очень довольны, получив такое предложение, поскольку интерьер был бы дополнен работами мастеров школы с хорошими традициями «в духе русской старины», а привлечение молодежи к созданию подобного памятника особенно радовало его авторов.

В ноябре 1915 года на состоявшейся встрече участников строительства Н. Ф. Роотом были предложены эскизы печей усыпальницы. О том, какими их предполагали сделать, мы узнаем из описания С. Н. Смирнова: «У печки проектируется сидение на столбиках; отдельные изразцы будут все с изображениями древнего русского орла или грифона (в шахматном порядке),

в верхней части печи будет ниша для урны, а посередине венчать все будет древний герб великаго князя или царя…»166

Эскизный проект печи для храма-усыпальницы в усадьбе ОсташевоОдобренные М. М. Перетятковичем работы были увезены в Псков для разработки проектов в большом масштабе. Первоначально авторы хотели сделать печи в духе ярославской школы, известной своим ярким колоритом, но подобные краски не подходили для убранства усыпальницы, и для печей был выбран коричневый и темно-зеленый цвета. Фирме Эрихсон был заказан проект установки парового отопления. Для этого в помещении под звонницей был установлен котел, а в храме в стенах устроены шесть ниш для батарей. Для вноса котла был оставлен проем в цоколе звонницы, завершенный полукружием. Впоследствии этот проем был заложен, но оставшаяся ниша удачно дополнила образ храма, отсылающий к древним прототипам, обычно имеющим следы многочисленных перестроек.

Сложной оставалась ситуация с проектированием иконостаса. Поскольку в решении многих вопросов принимали участие члены семьи и близкие, то было много разногласий по этому поводу. В качестве наглядного образца помощник С. Смирнова студент Института гражданских инженеров Василий Иванович Ходов сделал макет усыпальницы с двумя вариантами иконостаса, высоким и низким. Но потом дополнительно пришлось сделать еще четыре варианта. Среди предложений были низкий иконостас с мозаикой работы псковской мозаичной школы в алтаре, князь А. А. Ширинский-Шихматов предлагал сделать высокий иконостас, но уже без мозаичного панно.

При этом оставался нерешенным вопрос о его ширине, так как предлагали иконостас сделать либо от стены до стены, либо подобно сербским и византийским, закончить его у столбов, покрытых росписью.167

Гробницу Олега Константиновича было решено разместить в юго-восточном углу храма, т. е. справа от входа. Ее предполагали сделать из песчаника, по углам установить бронзовых «древних» орлов, а на северной стене — бронзовую доску с надписью. Размеры гробницы составляли 1 аршин 4 вершка на 2 аршина 10 вершков.168

С. Н. Смирнов хотел разместить каменный резной крест у изголовья гробницы, сделанный по древним образцам. Удачно подходящим прототипом для этого он считал Святославов крест 1224 года, хранившийся в Георгиевском соборе ЮрьеваПольского. Смирнов предлагал расположить предстоящими перед крестом святых семьи Великого князя.169

Многие детали интерьера, церковная утварь, в том числе гробница, иконостас и 37 икон для него «исполненные под старинные» были заказаны заводу «Товарищества П. И. Оловянишников сыновья». Праздничный чин икон было решено закупать у известного коллекционера, иконописца-реставратора М. И. Тюлина. Была окончательно установлена высота иконостаса — 6 аршин и 6,5 вершков, северный и южный пролеты — по 2 аршина 4 вершка, средний — 5 аршин 2 вершка. Каркас иконостаса предполагали украсить басмой по рисункам Н. Н. Дивова, принимавшего участие в оформлении собора Свт. Николая в Кронштадте. Завесу алтарных врат решено было сделать синего цвета. Праздничный ряд икон был размещен над местными, среди которых икона Божией Матери Федоровская на басменном фоне, икона Спасителя, венец которого украшен эмалью, а лик окружен изображениями жития Христа. На алтарных столбах решили поместить киоты для икон Св. князя Олега и Св. кн. Игоря. Иконы северной части иконостаса — Св. Константина, Св. Елизаветы и другие Святые, соименные членам семьи. На южной части — икона Св. Преп. Серафима Саровского.170

На фасадах церкви и колокольни решили разместить несколько икон. На восточном фасаде храма — икону Покрова Богородицы, на северном — образ покровителя Москвы, Св. Георгия Победоносца на белом коне, поражающего дракона, с предстоящей царицей Александрой, Небесной покровительницей супруги царствующего императора. На восточной стороне звонницы устроители хотели поместить икону Свт. Николая Можайского, местночтимого святого.171 На северной стороне колокольни было запланировано высечь силуэт трехглавого храма и разместить икону Св. Великом. Натальи в память об умершей в младенчестве дочери Константина Константиновича. На рундуке была высечена ниша для иконы «Спас Мокрая Борода с склоненными херувимами», а над столбами рундука планировалось разместить майоликовые изразцы.172 Так, по задумке устроителей, храм должен быть наполнен христианской символикой, связанной с Небесными покровителями семьи Великого князя Константина Константиновича.

Среди черновых проектов храма-усыпальницы нам встретился один рисунок, на котором изложена интересная идея благоустройства окружающей территории храма.

Поскольку тропинка, идущая от усадебного дома, вела к южному фасаду храма (боковому), то необходимо было художественно оформить подход к главному фасаду. Для этого была задумана широкая дорожка вокруг храма в виде трилистника, «ножкой» которого была тропинка от усадебного дома к южному фасаду, а его «листья» соответствовали остальным фасадам.

Таким образом удачно было организовано и окружающее пространство храма, к тому же носящее и символическое значение Святой Троицы. К сожалению, такая интересная идея не была воплощена в жизнь.

При изучении творческой биографии Перетятковича было замечено очевидное сходство многих конструктивных и декоративных приемов осташевского храма с элементами одного из известнейших памятников псковско-новгородского зодчества XV века — храма Св. Ильи Пророка на погосте Выбуты под Псковом. Как уже упоминалось выше, Перетяткович незадолго до этого предложения работал над проектированием храма в Выбутах. Точно не известно, был ли сам Марьян Марьянович на месте строительства, но он прекрасно знал, как выглядел храм Ильи Пророка, и взял за основу для осташевской усыпальницы этот образец. Идея заимствования именно этого прототипа оказалась весьма удачной, так как храм Ильи также стоял на берегу реки и его силуэт удачно гармонировал с окружающим пейзажем, а строгий лаконичный облик его подходил для воплощения идеи храма-памятника. При сравнении двух храмов заметны прямые заимствования декоративной отделки, перенесенные на осташевскую усыпальницу, — это и многолопастное завершение прясел ильинского храма, утерявшее в осташевской постройке функциональное назначение и ставшее элементом декоративного оформления, аркатурный пояс и другие детали оформления барабана почти полностью повторены на основании главки храма-усыпальницы. Только одно крупное дополнение было взято из современной архитектуры — рундук на толстых столбах-опорах, выполненный в неорусском стиле, но и этот прием не кажется чужеродным, наоборот он прекрасно дополняет общий образ храма.

Необходимо добавить, что все известные проекты М. М. Перетятковича для храмовых сооружений сделаны либо в стиле домонгольского зодчества Владимиро-суздальского княжества, либо с использованием образов псковской архитектуры XV—XVI веков. Скорее всего, выбор этого стиля был определен заказчиками, а не самим архитектором, поскольку использование традиций русской архитектуры в работах Марьяна Марьяновича встречается крайне редко. Но его немногочисленные проекты, выполненные в духе древнерусской архитектуры, оказались весьма удачными и художественно выдержанными. Такой успешный результат достигнут благодаря тому, что архитектор строго следовал особенностям древнерусского зодчества, не допуская вольной интерпретации, как многие архитекторы того времени. Поэтому его постройки могут быть поставлены в один ряд с лучшими произведениями церковного зодчества начала XX века.

Летом 1916 года храм-усыпальница в Осташеве был практически закончен, внутри храма вырыты котлованы для бетонных ячеек десяти гробниц, главка окрашена в синий цвет, крыша — в зеленый, а крест — в серебристо-серый. Также авторы хотели вставить стекла желтого тона. На заводе «Товарищества П. И. Оловянишников сыновья» были заказаны 6 колоколов, размером от 22 футов до 16 пудов.173 К марту следующего года планировали установку иконостаса, а перенести тело в семейную усыпальницу предполагали летом 1917 года.

К сожалению, далеко не всё задуманное устроителями храма в усадьбе Осташево было осуществлено. В марте 1917 года к С. Смирнову пришло письмо с просьбой прекратить строительство церкви из-за того что перестали поступать от князей средства на строительство.174

После революции были случаи надругательства над могилой, поэтому местные жители в 1920 году175 перенесли гроб с телом на старое кладбище у храма Св. Александра Невского на противоположной стороне реки Рузы. В 1930-е годы церковь Св. Ал. Невского была разрушена, кладбище заброшено, а вскоре на месте погоста были построены частные дома. Сейчас не представляется возможным найти место захоронения князя Олега, т. к. участок старого кладбища недоступен для осмотра и уже нет в живых людей, помнящих точное местонахождение могилы.

После революции, в 1920-х годах усадьбу посетил известный историк искусства Н. А. Греч. В своей работе «Венок усадьбам» он писал: «Недавняя церковь-усыпальница, выстроенная Великим князем Константином Константиновичем, последним владельцем Осташова, в типе новгородских храмов представляет теперь полную картину разрушения. Чьи-то руки старательно разбивали камни ее фундамента, в особенности те, где высечены были имена лиц, присутствовавших при закладке».176

К концу 1990-х годов храм без главки, окон и дверей был на грани разрушения. Сейчас храм-усыпальница, освященная в честь Св. Преп. Олега Брянского, переживает второе рождение. Стараниями местных жителей и священника церкви соседнего села Спас проделана большая работа — сделана кровля, вставлены окна, стены оштукатурены, на новую главку был поднят крест, регулярно совершаются молебны. Хочется надеяться на дальнейшее возрождение храма, и на то, что останки князя

Олега Константиновича найдут упокоение в родовой усыпальнице.

Никитина Полина Сергеевна

МБОУ «Эколого-биологический лицей»

г. Архангельск

 Великий князь Олег Константинович-забытый герой

Почти целое столетие отделяет нас от Первой мировой войны. Когда-то современники поражённые масштабам и жестокости военных действий назвали её «Великой», «Священной» или даже «Второй Отечественной». Война, открывшая новый век громом артиллерии и стонами миллионов погибших и раненых уничтожала старую Европу и Россию, свергла могущественные империи, и победила мир храбрых рыцарей и прекрасных дам, целый мир с его патриархальными устоями и стремлением к прекрасному. Появился ещё один мир унесённый ветром, мир довоенной Европы.

Однако для нас потомков тех, кто чуть не привёл Россию к победе, это война остается забытой, малоизвестной и безликой. Мало кто помнит подвиги наших прадедов, жизнь тех, для кого понятия честь, вера, Отечество не были пустым звуком.

И уж наверняка мало кто помнит великого князя Олега Константиновича. А между тем это был человек небывалого таланта, чести и отваги. в общем настоящий герой.

Великий князь родился в семье великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны. Его отец небезызвестный поэт писавший под псевдонимом К.Р был одним из образованных и талантливых представителей династии Романовых, являлся председателем Императорской Академии наук, директором всех учебных кадетских заведений, и именно с Олегом пятым и самым любимым сыном у К.Р была особая близость, он также как и отец увлекался музыкой, театром и литературой. Мать Олега урождённая альтенбургская принцесса особым умом и талантами не блистала, но была милой, доброй и заботливой женщиной, хорошей матерью своим детям. Совместными усилиями неординарный князь Константин и посредственная княгиня Елизавета — воспитали детей талантливых, умных, честных. Воспитали их на идеалах преданности своей семье, вере и Отчизне. Все дети оказались достойны своих родителей.

Своё воспитание и обучение князь начал дома, уже в раннем возрасте у него появилась такая черта как самокритичность. Недаром он завёл специальную книжку в которой записывал все свои «грехи». Обозначая их точками(неправда) а когда не правды нет крестиками. Когда после гибели великого князя нашли эту книжечку, то она вся содержала указанные символические значения. И судя по количеству точек записи, великий князь делал каждый день и очень критично относился к своим детским шалостям.

Во время учёбы в 1908 году князь совершил вместе с семьёй поездку по Волге ,во время которой посетил Владимир, а в нём Успенский собор где после взятия города монголо-татарами в 1237 году погибла семья князя Юрия Всеволодовича. Вот как сопровождающий путешественников В.Т.Георгиевский описывает князя во время посещения храма:

Среди полумрака древнего собора одинокая коленопреклоненная фигура Князя надолго врезалась мне в память… Я не хотел мешать его молитве… Отступив в глубь храма, я видел затем, как Олег Константинович подошёл к гробнице великого князя Юрия Всеволодовича и ещё раз склонился перед его мощами и надолго припал своей головой к рукам святого страдальца за землю русскую, как бы прося его благословения.

В 1903 году князь успешно сдал вступительный экзамен в Половецкий кадетский корпус и был зачислен в списке его кадетов,однако по традиции не посещал корпус а обучался с братьями дома, но по программе корпуса. Любимыми предметами Олега были русская литература, история, отечествоведение, рисование и музыка. По мнению преподавателей, он был «крайне чутким, восприимчивым, любознательным и работоспособным учеником».В 1910 году князь закончил курс обучения успешно сдав экзамены. Имея интерес к гуманитарным наукам он по словам его учителя истории П.Г Васенко ещё зимой 1908-1909 решил поступать в высшее учебное заведение.10 мая 1910 года он был зачислен в Александровский лицей что было нонсенсом, так как ещё не один член императорской фамилии не сменял офицерский мундир на гражданский костюм. В 1913 году князь окончил лицей с серебряной медалью (его выпускное сочинение «Феофан Прокопович как юрист было удостоена Пушкинской премии, которая выдавалась как за научные, так и за литературные достоинства работы).Следует заметить что поступление в Александровский лицей для князя Олега как для заядлого поклонника Пушкина было очень значимо и приятно. С ранних лет Пушкин был кумиром князя, и тема Пушкина будет постоянной и в его творчестве и в его деятельности. В 1911 Олег выступил с инициативой издания рукописей Пушкина, хранившихся в лицее. Однако затем он существенно расширил проект –решил выпустить многотомное издание всех рукописей Пушкина. Однако до войны удалось издать лишь первый выпуск. По словам пушкиниста Щеголева – «…издание рукописей Пушкина являлось для великого князя молитвенной данью культу Пушкина…».

Князь активно занимался литературной творчеством, писал стихи и прозу. Рассказ «Коловин» и некоторые стихи были опубликованы в посмертном сборнике «Князь Олег»(1915) , но большинство произведений осталось в рукописях (поэма «Царство царя Крота», повесть «Отец Иван»,роман «Влияния», очерки «Сценки из собственной жизни»,пьесы. )Планировал князь написать биографию своего деда великого князя Константина Николаевича ,которого считал образцом государственного деятеля.

С началом Первой мировой войны князь равнодушный к военной службе, но не равнодушный к судьбе России в составе лейб-гвардии Гусарского полка принимал участие в боевых действиях на Северо-Западном фронте. Олег не без гордости писал в своём дневнике:

Мы все пять братьев идем на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне.

27 сентября 1914 года князь Олег командовавший взводом в своём полку ,был тяжело ранен близ деревни Пильвишки.28 сентября был доставлен в госпиталь где прооперирован. В тот же день награждён Георгиевским крестом. Узнав об этом князь сказал: «Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома.»

Вечером следующего дня в Вильно прибыл отец князя и привёз ему Георгиевский крест его деда, который прикололи к рубашке умирающего.В тот же вечер князь скончался.

Отец был убит смертью Олега, которого считал своим духовным и поэтическим наследником. Мать, лицеисты и однополчане всячески сохраняли память об этом герое. Олег был единственным Романовым погибшим на фронте, но не единственной потерей.

Всего через 3 года, погибнут его братья в Алапаевске, а мать и сестра умрут в эмиграции, разделив участь многих русских людей.

Этот юноша, не должен был погибнуть так рано не испытав личного счастья, любви, не написав ещё так много. И наш долг сейчас сохранить память о его подвиге, стать читателями и может быть даже ценителями его незаурядного и талантливого наследия. Но самое главное не забывать, ни его, ни других героев. Не забывать тех — для кого было главное вера, Отечество, семья. Вечная память, этому герою.

Кочергина Мария

ученица 9 класса,

МОУ «Болычевская

общеобразовательная основная школа».

Руководитель Давыдова Г.В.

Воинский подвиг Князя Олега Константиновича

Романов Олег Константинович

(1892 — 1914)

В 1811 г. в Царском Селе с «целью образования юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной » был открыт Императорский Лицей. Как гласит предание, это привилегированное учебное заведение учреждалось, чтобы здесь вместе с детьми дворян получили образование младшие братья императора Александра I — Николай и Михаил. Но замысел остался неосуществленным. По словам И. И. Пущина, императрица Мария Федоровна воспротивилась этому,* находя слишком демократичным воспитание своих детей вместе с детьми дворян. Лицей открылся без великих князей.

В Лицее учились представители многих знатных российских дворянских родов, однако членов Императорского дома среди лицеистов не было. По традиции все они носили военные мундиры. В 1910 г. эта традиция была нарушена. В Лицей по собственному желанию и убеждению, получив высочайшее разрешение, поступает член Императорского дома—князь Олег Константинович.

Быть хорошим человеком

Олег Константинович — правнук императора Николая I; внук — убежденного либерала, много сделавшего для претворения в жизнь реформ 60-х гг., преобразователя российского флота генерала-адмирала, известного в военном мире изобретателя железных лафетов — великого князя Константина Николаевича; сын — президента Академии наук, замечательного поэта, печатавшего свои стихотворения под псевдонимом «К.Р.» великого князя Константина Константиновича.

Князь Олег родился в Петербурге, в Мраморном дворце 15 ноября 1892 г. При крещении одним из восприемников был будущий император Николай II.

Природа щедро одарила князя Олега. Это была очень чувствительная, поэтическая натура. Сочинял стихи и прозу; прекрасно рисовал; постигнув искусство декламации, любил доставлять своим чтением удовольствие домашним и знакомым; участвовал в спектаклях, был отличным музыкантом. Однажды сказал учителю музыки: «Музыка — лучший врач. Когда я чувствую себя несчастным, я сажусь за рояль и обо всем забываю».

С 8 лет постоянно вел дневник. Очень рано начал задумываться над смыслом своего бытия, своего особого положения. В двенадцать лет, получив разрешение носить медаль императора Александра III, делает запись в дневник: «Первая медаль в жизни. Но заслужил ли я её? — Нисколько. — Отчего я ее получил? -За то, что я лицо царской фамилии. Значит, я должен за все эти привилегии поработать. Хватит ли у меня на это сил?» Силы придавала, прежде всего, работа над самим собой. Мысли о нравственном совершенствовании появились еще в детском возрасте. В дневнике ставил крестики и точки, отмечая первыми хорошие свои поступки, а вторыми — дурные. Цель самосовершенствования — быть хорошим человеком.

Как-то при встрече с генералом В.А. Шильдером поинтересовался: «А Вы Вашего сына куда готовите? В Корпус?» — «Я его готовлю в хорошие люди, — ответил генерал». Эти слова запали в душу князя Олега, и потом, когда братья спросили его, кем он думает стать, рассказав им об этом разговоре, ответил: «Так и я. Прежде всего я хочу быть хорошим человеком».

Чувство ответственности, долга заставляли его усиленно думать, как нужно жить, чтобы «сделать много добра родине, не запятнать своего имени и быть во всех отношениях тем, чем должен быть Русский Князь».

Интерес к Лицею появился у князя Олега под влиянием Пушкина. Летом 1905 г. он прочел книгу В.П. Авенариуса «Юношеские годы А.С. Пушкина». «Я так люблю книгу «Юношеские годы Пушкина», — делает он запись в своем дневнике, — что мне представляется, что я так же в Лицее». Впечатлительный князь воображает себя лицеистом в. кругу друзей. Однако это не простая примерка лицейского мундира. Он много думает о лицейской жизни, об отношениях Пушкина с директором Лицея Энгельгардтом, с товарищами, размышляет о лицейском творчестве поэта. С двенадцати лет он не расставался с Пушкиным. Поэт стал его кумиром.

Весной 1910 г. князь окончил Полоцкий кадетский корпус и мечтал с осени поступить в Императорский Александровский Лицей для получения высшего образования. Олега поддерживал воспитатель его младших братьев генерал Н.Н. Ермолинский.

Первый из Императорского дома

18 мая 1910 г. состоялось официальное зачисление князя Олега в Лицей. Государь император разрешил ему ношение лицейского мундира. Олег оказался первым из членов Императорского дома, поступившим до военной службы в высшее гражданское учебное заведение. Чувство огромной радости охватило Олега, когда он впервые надел лицейский мундир и посетил Лицей. «Лицейская неведомая сень давно уж начала к себе меня манить», — пишет он в одном из неоконченных стихотворений. Он поступил в старшие классы Лицея, дававшие университетское образование, став воспитанником 69-го курса. Но случилось так, что первые два года князь Олег не мог учиться в самом Лицее — он должен был слушать лекции на дому, в Павловске, так как вследствие перенесенного воспаления легких пребывание в Петербурге могло оказаться роковым для его здоровья. Врачи согласились на одно — дать возможность Олегу Константиновичу держать экзамены в стенах Лицея вместе с товарищами.

Перейдя на последний — первый — курс Олег больше не учился дома, а ездил на все занятия в Лицей, будучи приходящим. Позволить Олегу жить в учебном заведении все же не решались. Он быстро сошелся с товарищами по классу и погрузился во все интересы учебного заведения. Его Высочество было предложено называть по имени и отчеству без титула. Никаких поблажек, скидок на «особенность» лицеиста при оценке его знаний на экзаменах не делалось, тем более что его ответы могли слушать товарищи, и, по воспоминаниям, «много собиралось народу, чтобы послушать его ответы».

Преподавателей, занимавшихся с князем Олегом, поражало его отношение к учебе. «Прилежание Его Высочества, — пишет профессор Ф.В. Тарановский, — было выше всякой похвалы. В соединении с отличными природными способностями оно обеспечивало вполне успешное усвоение курса науки, который мы проходили. Всякое одобрение и похвала со стороны учителя, как и отличные баллы на экзаменах, действовали на князя Олега Константиновича самым благотворным образом: видимо, доставляли ему удовольствие, но не повергали его в спокойное самоудовлетворение, а напротив того, поднимали его энергию и побуждали его к еще более напряженной работе. Такое отношение к внешнему признанию успеха свидетельствует, что Князю свойственен был тот высший вид самолюбия и честолюбия, который является залогом неизменного движения вперед и самоусовершенствования».

Рукописи Пушкина

Годы ученичества князя Олега совпали с подготовкой учебного заведения к празднованию  столетнего юбилея Лицея. Много думал о юбилейном подарке родному Лицею и Олег Константинович. После продолжительных сомнений и колебаний князь решил ко дню торжества предпринять факсимильное издание рукописей Пушкина, причем издать с такою точностью в передаче всех особенностей оригинала, на какую, только способно современное печатное дело. По плану, выработанному Олегом Константиновичем при содействии специалистов, издание пушкинских рукописей, носящее общее заглавие «Рукописи Пушкина»,  должно было давать воспроизведение рукописей по отдельным хранилищам.

В первую очередь было поставлено издание рукописей, собранных в Пушкинском музее Александровского Лицея. Эти рукописи предполагалось воспроизвести в трех выпусках: в первом — стихотворные тексты, во втором — проза, в третьем — письма и документы. Во вторую очередь подлежали воспроизведению рукописи Румянцевского музея. В 1911 г. вышел первый выпуск первой очереди — воспроизведение рукописей стихотворений поэта из лицейского собрания.

Практическую работу по подготовке издания провели известные пушкинисты П.Е. Щеголев и В.И. Сайтов. Издание выполнено с большой любовью. Сохранены по возможности все особенности подлинников: формат, обрез листов, цвет бумаги. Около ста экземпляров было разослано членам Императорского дома, сотрудникам и знакомым, 890 экземпляров князь пожертвовал Лицею, выразив желание, чтобы в первую очередь была сосредоточена в учебных заведениях и все полученные средства  поступили в фонд Лицея. Отзывы, появившиеся в печати об этом ценном в историко-литературном отношении труде, были самыми лестными.

К сожалению, этот выпуск оказался единственным. После гибели Олега Константиновича известный пушкинист П.Е. Щеголев писал о неосуществленном замысле князя: «Будь выполнен до конца этот замысел, мы имели бы монументальное издание факсимиле подлинных рукописей поэта. Важное значение такого «корпуса» для пушкинских изучений не требует объяснений… Для пушкиноведов, не имеющих в своем распоряжении даже простого описания всех рукописей Пушкина, такое издание было бы неоцененным подспорьем, которое мощно помогло бы делу установления пушкинского текста в окончательной форме».

Только спустя почти сто лет замысел князя Олега осуществился: к 200-летию со дня рождения АС. Пушкина факсимильное издание рабочих тетрадей поэта предпринял Институт русской литературы РАН (Пушкинский Дом).

Работать на благо России

Приближался день окончания Лицея. Князь думает о серьезных занятиях юридическими науками, о военной службе, хотя она мало прельщает его, мечтает стать писателем. Но самое главное, о чем усиленно думает лицеист, каким путем можно «сделать много добра родине». «Нет, прошло то время, — писал он в дневнике незадолго до выпуска, — когда можно было почивать на лаврах, ничего не знать, ничего не делать нам, Князьям. Мы должны высоко нести свой стяг, должны «оправдать в глазах народа свое происхождение». Основную цель своей жизни видит в служении родине. «Боже, как мне хочется работать на благо России», — восклицает он.

Из-за болезни на торжественный выпускной акт в Лицее князь не попал. Он окончил Лицей с серебряной медалью, а его выпускное сочинение «Феофан Прокопович как юрист» было удостоено Пушкинской медали. Это особенно порадовало князя, так как Пушкинская медаль присуждалась не только за научные, но и литературные достоинства сочинения.

Военная служба

В 1903 году Олег выдержал вступительный экзамен в Полоцкий кадетский корпус и был зачислен в списки его кадетов, однако реально получал образование вместе с братьями в домашней обстановке. Преподаватели считали его «крайне чутким, восприимчивым, любознательным и работоспособным учеником», любимыми предметами князя были русская литература, история, отечествоведение, рисование и музыка.

В 1913 году был произведен в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка. С начала Первой мировой войны в составе своего полка принимал участие в боевых действиях на Северо-Западном фронте. Первоначально ему было предложено вступить ординарцем в Главную квартиру, но он добился разрешения остаться в полку. Олег не без гордости писал в своем дневнике:

«Мы все пять братьев идем на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне.

Командир поручил ему ведение полкового дневника. По воспоминаниям генерала Н.Н.Ермолинского, в то время все желания Князя сосредотачивались на жажде подвига: «Он днем и ночью мечтал о своем уходе из штаба полка и о возвращении в строй. Желание это осуществилось за несколько дней перед нашим последним свиданием, но оно же его и погубило».

Ранение и смерть

27 сентября (10 октября) 1914 года князь Олег, командовавший взводом в своем полку, был тяжело ранен близ деревни Пильвишки в районе Владиславова. Телеграмма штаба Верховного Главнокомандующего сообщала, что при следовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович.

Однако в конце стычки один из раненных немецких кавалеристов, уже находясь на земле, выстрелил в князя и ранил его. 28 сентября (11 октября) он был доставлен в госпиталь в Вильно, где был прооперирован. В тот же день был награжден орденом Святого Георгия IV степени «за мужество и храбрость, проявленные при стычке и уничтожении германских разведчиков» (Дословно из Высочайшего приказа от 29 сентября 1914 г.: «За мужество и храбрость, проявленные при атаке и уничтожении германских разведчиков, причем Его Высочество первым доскакал до неприятеля»). Узнав об этом, князь сказал:»Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома.

Вечером следующего дня в Вильно прибыл отец Князя Олега, который привез ему орден Святого Георгия, принадлежавший Великому князю Константину Николаевичу. Этот орден прикололи к рубашке умиравшего князя, который в тот же вечер скончался.

Н.Н.Ермолинский вспоминал: «Приехали родители. На минуту он узнал их. Великий князь привез умирающему сыну Георгиевский крест его деда. – Крестик Анпапа! – прошептал князь Олег. Он потянулся и поцеловал белую эмаль. Крест прикололи к его рубашке. Вскоре больной стал задыхаться.… Началось страшное ожидание смерти: шепот священника, последние резкие вздохи… Великий князь, стоял на коленях у изголовья, закрывал сыну глаза; Великая княгиня грела похолодевшие руки. Мы с князем Игорем Константиновичем стояли на коленях в ногах. В 8 часов 20 минут окончилась молодая жизнь… . Светлое, детски чистое лицо князя было отлично освещено верхней лампой. Он лежал спокойный, ясный, просветленный, будто спал. Белая эмаль, к которой он прикоснулся холодеющими губами, ярко выделялась на его груди.

Олег Константинович стал единственным членом Российского императорского дома, погибшим на фронте Первой Мировой воны. Но не единственной потерей в этой ветви Романовых. Вечером, перед последней панихидой, гроб был запаян. На следующий день, 2 октября, происходило отпевание. К началу богослужения в церковь прибыли августейшие родители и братья покойного: князья Иоанн, Гавриил, Константин и Игорь Константиновичи, а также начальствующие лица.

После отпевания гроб был на лафете привезен, на вокзал. Войска стояли шпалерами, многотысячная публика расположилась на тротуарах. Около 2-х часов дня гроб был поставлен в приготовленный вагон и поезд отбыл в Москву. Отъезжая из Вильны, великий князь Константин Константинович поручил Виленскому губернатору передать искреннюю, сердечную благодарность жителям г. Вильны, всем учреждениям и лицам, выразившим свое сочувствие его семейному горю.

При прохождении тротуарного вагона многие крестьяне становились на колени и клали земные поклоны. Духовенство на станциях служило панихиды.

На следующий день на Волоколамском вокзале собрались: королева эллинов Ольга Константиновна, Великая княгиня Елизавета Федоровна, Великий князь Дмитрий Константинович, княгиня Татиана Константиновна Багратион-Мухранская, княгиня Елена Петровна, князь Георгий Константинович и многочисленные депутации. На перроне был выстроен почетный караул. Вокруг вокзала – тысячная толпа окрестных крестьян и прибывшие для отдания воинских почестей части пехоты и артиллерии.

Когда поезд подошел, войска взяли «на караул». Братья и дядя почившего вынесли на руках гроб. Под звуки «Король славен», гроб был вынесен на площадь и поставлен на лафет. Тысячная толпа обнажила головы.

В торжественной тишине тронулся печальный кортеж, предшествуемый духовенством и хором певчих. По всему пути стояли крестьяне. Свыше ста венков на колесницах. За гробом следовали августейшие родители, прибывшие на погребение особы Императорской Фамилии, должностные лица и все депутации. Впереди погребального шествия несли на подушке пожалованный князю Олегу Орден Святого Великомученика Георгия 4-ой степени. Пехота и артиллерия замыкали шествие.

По прибытие в имение, печальное шествие направилось к месту последнего упокоения почившего. Это место для могилы он сам себе избрал при жизни в поэтическом уголке, на высоком обрывистом кургане, где растут тополя и заросшая мхом старая лиственница. С кургана, господствующего над всей округой, открывается великолепный вид на причудливые изгибы реки Рузы, на поля, уходящие в безбрежную даль, и на далеко синеющий лес.

Гроб опустили в могилу.… Над ней быстро образовался холм, покрытый венками, цветами и увенчанный простым деревянным крестом. Многообещавшая жизнь князя Олега кончилась».

Было ужасно тяжело и печально, когда гроб Олега опустили в могилу и стали засыпать землей. Я стоял рядом с дяденькой и в этот момент, под наплывом чувств, взял его под руку. В другое время я не решился бы это сделать. На следующий день почти все, в том числе и я, уехали из Осташево. Остались родители и тетя Оля.

3 (16) октября князь Олег был похоронен в имении Осташево Московской губернии, гед в 1946 был построен черырехстолбный одноглавый храм-усыпальница, сооруженный по образцу древних псково-новгородских церквей (после революции усыпальница была разорена). Исключен из списков 3 ноября 1914 умершим от ран.

В 1915 скончался его отец. По воспоминаниям сестры князя Олега, княжны Веры Константиновны:

«Смерть брата Олега была тяготейшим ударом для отца, ибо он из всех нас духовно был к нему ближе других, разделяя полностью его литературные и умственные интересы. Эта смерть и все пережитое во время войны, — несомненно, очень отрицательно отразилось на его здоровье, вероятно, ускорили Его кончину.

Мать князя Олега после его кончины пожертвовала Александровскому лицею одну тысячу рублей, с тем, чтобы доход с этого капитала ежегодно шел на изготовление серебряной медали имени князя Олега Константиновича, которой награждался бы лицеист за лучшее сочинение по отечественной словесности. На медали был начертан лицейский девиз: «Для общей пользы» и слова князя Олега, написанные им незадолго до гибели: «Жизнь не удовольствие, не развлечение, а крест». Весной 1915 Виленскому реальному училищу, в здании которого, переоборудованном под госпиталь, скончался князь Олег, было присвоено его имя. 25 декабря 1914 года высочайше повелено: «1-й роте Полоцкого кадетского корпуса присвоить наименование: «роты Его Высочества Князя Олега Константиновича», дабы сохранить на вечные времена среди кадет названного корпуса память об Августейшем Полчанине, положившем жизнь Свою на поле брани за Царя и Отечество».

Память

В 2010 году в Полоцке было создано Полоцкое кадетское училище, в котором сберегается память о Князе Олеге Константиновиче. Так, 23 декабря 2010 года во время торжественной церемонии посвящения в кадеты писатель В.В. Бондаренко передал училищу в дар портрет Князя Олега.

1 Отец князя Олега великий Князь Константин Константинович (Стрельна, 10/23 августа 1858 – Павловск, 2/15 июня 1915). Сын великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны. Начал военно-морскую службу гардемарином в 1874. Участник Русско-турецкой войны 1877-1878. Кавалер Ордена св. Георгия IV ст. (1877). В 1884 г. вступил в брак с принцессой Саксен-Альтенбургской (в крещении — великой княгиней Елизаветой Маврикиевной – будущей матерью Олега). Президент Императорской Академии Наук (1889). Генерал-майор, командир лейб-гвардии Преображенского полка (1894). Главный начальник военно-учебных заведений (1900). Генерал-инспектор военно-учебных заведений (1910). Августейший председатель и покровитель ряда благотворительных, научных и учебных учреждений. Сопредседатель Императорского Православного Палестинского Общества. Талантливый поэт, драматург, переводчик и композитор (творил под псевдонимом «К.Р.» — Константин Романов). Погребен в Новой Усыпальнице Петропавловского собора Петропавловской крепости Санкт-Петербурга.

  2Пояс в архитектуре — горизонтальный выступающий элемент наружной облицовки здания, отделяющий цокольную часть от вышестоящей стены. Помимо декоративного назначения, пояс обеспечивает сброс дождевых вод, не допуская их попадания на каменную облицовку цоколя.

 3Бегунец — горизонтальный узор из треугольных впадин на поверхности стены, попеременно обращенных острием то вниз, то вверх.

 4 Поребрик — тип орнаментальной кирпичной кладки, в которой ряд кирпичей укладывается под углом к поверхности стены (ребром наружу). Использовался древнерусскими архитекторами, в частности, был популярен в Великом Новгороде и Пскове. Поребрик следует отличать от бегунца, вместе с которым он часто использовался.

 5Аркатура (от нем. Arkatur) – ряд декоративных ложных арок на фасаде здания или на внутренних стенах помещений. Иногда имеет вид пояса, дополненного колонками на кронштейнах.

 6 Родные братья князя Олега.

7 Цит. по Матонина Э. К.Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., С 352.
8 Греческая Королева Ольга Константиновна, дочь в.к. Константина Николаевича – тетя Олега.
9 Боханов А.Н., Исмаил-Заде Д.И. Российский Императорский Дом, С. 178.

10 Криптоним — подпись под произведением вместо имени автора, не предполагающая возможности отождествить ее с тем или иным конкретным лицом; иными словами — имя, рассчитанное на то, чтобы скрыть подлинного автора произведения.

 11 Цит. по Князь Олег. Казань. 1995. С. 115.

 12 Цит. по Е. Семенова. Князья Романовы на фронтах Великой войны.

 13 Цит. по Князь Олег. Казань. 1995. С. 119.

14 ГАРФ.Ф.657.Оп.1.Д.121.Л.9-10об.
15 Андогский А.И. – полковник Генерального штаба, преподаватель Николаевской военной академии. Был приглашён в качестве преподавателя к сыновьям великого князя Константина Константиновича.
16 ГАРФ.Ф.657.Оп.1.Д.121.Л.15-16об.
17 Цит. по Е. Семенова. Князья Романовы на фронтах Великой войны.
18 Цит. по Е. Семенова. Князья Романовы на фронтах Великой войны.
19 Цит. по Матонина Э. К.Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., С 352.
20 ГАРФ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 3. Л. 142 об.
21 Алфавитный указатель приказов по военному ведомству и циркуляров Главного Штаба за 1914 год. Пг. 1914, С. 47.
22 Брат князя Олега.
23 Смирнов С.Н. (1877 – 1958) – инженер-строитель. Действительный член Археологического института, видный ученый в области древнеславянского искусства, знаток храмового строительства в Древней Руси, исследователь-коллекционер древних икон, царских врат, рукописей, монет.
24 РГИА. Ф. 538. Оп 1. Д 286. Л 240.
25 РГИА. Ф. 436. Оп 1. Д 40.
26 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 928. Л 3-5 об.
27 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 928. Л 3-5 об.

28 Перетяткович М.М. (1872 – 1916) – русский архитектор и преподаватель, академик архитектуры.

 29Церковь Христа Спасителя в память Гефсиманского борения и свт. Николая Чудотворца (Спас-на-водах). Для постройки каменного храма, символа братской могилы для погибших без погребения героев-моряков, осенью 1908 был образован комитет под покровительством греческой королевы Ольги Константиновны. Храм возводил по проекту арх. М. М. Перетятковича инженер С. Н. Смирнов. Закладка состоялась 15 мая 1910, в годовщину Цусимы. В закладной камень греческая королева Ольга положила солдатский Георгиевский крест. В 1932 г., несмотря на тысячи собранных подписей, храм был взорван. На части фундамента разрушенного здания ныне стоит промышленный корпус Адмиралтейского завода. В 1990 г. был создан фонд возрождения храма, а 24 мая 2003 г. на этом месте была освящена часовня.

30 Церковь во имя Св. Ольги в Выбутах под Псковом. В 1907 г. было создано Всероссийское общество святой Ольги, ставившее своей целью увековечение её памяти под руководством Ольги Константиновны. 11.07.1914 г. состоялась торжественная закладка церкви, на которой присутствовала греческая королева Ольга. Несмотря на трудности военного времени (шла I-я мировая война), основные строительные работы удалось закончить. Однако его судьба так же трагична, как и многих храмов по всей Руси: он был разрушен в 1930 году.
 31Цит. по http://volokblag.ru

 32 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л. 67.

 33 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д 286. Л. 67.

 34 А.А. Ширинский-Шихматов (1862 – 1930) – член Государственного Совета и Императорской Археологической комиссии, создатель Общества возрождения художественной Руси (1915), председатель комитета для постройки Николо-Александровского храма в Санкт-Петербурге и комитета для постройки такого же храма-близнеца в итальянском городе Бари (1915 год).

 

35 Роот Н.Ф. (1870 – 1960) – живописец, автор статей об искусстве.

 36 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л. 131-138.

 37 ГА РФ Ф. 660. Оп. 1. Д. 65. Л. 63об.

 38 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л. 131.

 39 Цит. по Матонина Э. К.Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., С 355.

40 Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. М. 2001. С. 266.
41 Там же.
42 Сборник памяти Великого Князя Константина Константиновича. К.Р. Париж. 1962. С 58.
43 РГИА. Ф. 538. Оп. !. Д. 286. Л 131-138.
44 РГИА. Ф 538, Оп. 1. Д. 286. Л 131-138.

45 2 июня 1915 года Великий Князь Константин Константинович умер от приступа стенокардии в Павловске. 6 июня 1915 года после панихиды гроб с телом Константина Константиновича перевезли в Петроград.

 46 Цит. Чадаева А. Великий князь Константин Константинович Романов и его дети. М. 2009. С 322.

 47 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 287. Л. 148-149.

 48 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 280. Л. 240. Из «Отчёта о ходе работы по постройке храма-усыпальницы в Бозе почившего Его Высочества Князя Олега Константиновича», составленного архитектором С.М. Дешёвовым.

 49 РГИА.Ф.538, Оп.1. Д.286, Л.40-44 об.

50 Великий Князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. М., 2001, С. 277.
51 Мать князя Олега великая княгиня Елизавета Маврикиевна. Цит. по Переписка Николая и Александры Романовых. М-Пг. 1923. Т. 3 С. XVII-XVIII.
52 Великий Князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. М., 2001, С. 277.
53 РГИА. Ф. 436. Оп. 1. Д. 48. Л. 1-1об.
54 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л. 1-14.
55 РГИА. Ф. 434. Оп. 1. Д. 84.
56 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л 7-7 об.
57 Цит. по Переписка Николая и Александры Романовых. М-Пг. 1923. Т. 3 С. XVII-XVIII.
58 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 287
59 РГИА. Ф. 436. Оп. 1. Д. 48.
60 РГИА. Ф. 436. Оп. 1. Д. 48.
61 Солея — в христианской и византийской церкви проход, соединяющий алтарь и амвон, часто огражденный балюстрадой.
62 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л 35.
63 РГИА. Ф. 436. Оп. 1. Д. 62. Л 1-4.
64 РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л 35.
65 Брат князя Олега.
66 ГАРФ. Ф. 660. Оп. 2. Д. 1078. Л. 2 об.
67Великий князь Олег Константинович-родился 15 ноября (28 ноября) 1892 года в Санкт-Петербурге — Мраморный дворец. Отец — великий князь Константин Константинович, известный также как поэт «К.Р». Мать —вторая дочь принца Саксен-Альтенбургского (в России — великая княгиня Елизавета Маврикиевна). В семье было девять детей, князь Олег был пятым ребёнком (четвёртым сыном). В 1903 князь Олег выдержал вступительный экзамен в Полоцкий кадетский корпус и был зачислен в списки его кадетов, однако реально получал образование дома. 10 мая 1910 года он был официально зачислен в Александровский лицей. В 1913 окончил лицей с серебряной медалью. Подготовил к печати издание автографов А.С. Пушкина из коллекции лицея, над которыми тщательно работал долгое время. 27 сентября (10 октября) 1914 года князь Олег, командовавший взводом в своём полку, был смертельно ранен близ деревни Пильвишки в районе Владиславова. Он стал единственным членом Российского императорского дома, погибшим на фронте Первой мировой войны. 3 (16) октября князь Олег был похоронен в имении Осташево Московской губернии, где в 1916 был построен четырёхстолпный одноглавый храм-усыпальница, сооружённый по образцу древних псковско-новгородских церквей (после революции усыпальница была разорена). Князь Олег Константинович не был женат и не оставил потомства. Незадолго до начала Первой мировой войны князь Олег был помолвлен с княжной императорской крови Надеждой Петровной, дочерью великого князя Петра Николаевича. Но его ранняя гибель разрушила эти планы. В 1917 году Надежда Петровна вышла замуж за князя Николая Владимировича Орлова.
68Ермолинский Николай Николаевич — генерал-майор, шталмейстер двора Великой княгини Елизаветы Маврикиевны. Был воспитателем её сыновей — князей Олега и Игоря Константиновичей.
69Великий Князь Константин Константинович (Стрельна, 10/23 августа 1858 – Павловск, 2/15 июня 1915). Сын Великого князя Константина Николаевича и Великой княгини Александры Иосифовны (урожд. Принцессы Саксен-Альтенбургской). Начал военно-морскую службу гардемарином в 1874. Участник Русско-турецкой войны 1877-1878 на фрегате «Светлана». Кавалер Ордена св. Георгия IV ст. (1877). Флигель-адъютант (1878). В 1882 переведен из флота в армию. 15/28 апреля 1884 в Санкт-Петербурге вступил в брак с Принцессой Саксен-Альтенбургской Герцогиней Саксонской (в Российском Императорском Доме – Великая княгиня Елизавета Маврикиевна). Президент Императорской Академии Наук (1889). Генерал-майор, командир лейб-гвардии Преображенского полка (1894). Генерал-майор Свиты Его Величества (1898). Главный начальник военно-учебных заведений (1900). Генерал-лейтенант, генерал-адъютант (1901). Генерал-от-инфантерии (1907). Генерал-инспектор военно-учебных заведений (1910). Присутствующий в Правительствующем Сенате (1911). Августейший председатель и покровитель ряда благотворительных, научных и учебных учреждений. Сопредседатель Императорского Православного Палестинского Общества. Талантливый поэт, драматург, переводчик и композитор (творил под псевдонимом «К.Р.» — Константин Романов). Погребён в Новой усыпальнице Петропавловского собора Петропавловской крепости Санкт-Петербурга.

 70Великий князь Константин Николаевич – генерал-адмирал, второй сын императора Николая I, родился 9 сентября 1827 г. в Гатчине. В практических плаваниях дошёл от мичмана (1834) до адмирала (1855). В 1850 г. он стал главой Комитета для пересмотра и дополнения Общего свода морских уставов, членом Совета военно-учебных заведений и Государственного совета, который возглавил в 1865 г. С 1855 по 1881 гг. — управлял Морским министерством. При нём парусный флот был заменен паровым, проводилась реконструкция судостроительной промышленности, шло создание нарезной артиллерии, минно-торпедного оружия. Он привлекал на службу лучшие научные и педагогические силы России, при нём начали гласно обсуждать основные проблемы, новые уставы, он поддержал отмену телесных наказаний. Немаловажную роль сыграл он и в развитии науки и искусства. Став в 18 лет президентом Русского географического общества, Великий князь участвовал в организации многих морских экспедиций и кругосветных плаваний, помогая финансами и снаряжением, учредил Константиновскую медаль, которой общество награждало особо отличившихся. Образованнейший человек своей эпохи, он владел шестью языками, в т.ч. – арабским, профессионально играл на виолончели, органе, рояле, был председателем Русского музыкального общества. Много сил Константин Николаевич отдавал и благотворительности, заложил основы будущего Общества Красного креста, был председателем Александровского комитета о раненых. Великий Князь Константин Николаевич скончался 13 января 1892 г. в Павловске и похоронен в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора в Петербурге.

71 Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. М. «Вече». 2007. С. 112.
72 Георгиевский Василий Тимофеевич. (1861-1923). Исследователь древнерусского и традиционного церковного искусства, архивист, автор историко-церковных монографий.
73 Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. С. 85.

 74 Князь Олег. Петроград. 1915 год. С. 76.

75 Там же. С. 194.
76 Там же. С. 196.
77 Там же. С. 67.
78 Там же. С. 68.
79Григорович Дмитрий Васильевич. ( 1822, Симбирск — 1899 по ст. ст, Петербург], русский писатель. Детство провёл в усадьбе отца, симбирского помещика. Учился в инженерном училище и Академии художеств (Петербург, 1836—40). Служил в Дирекции императорских театров. Наиболее значительные произведения Г. — повести «Деревня» (1846) и «Антон-Горемыка» (1847, опубликованы в журнале «Современник»), написаны в духе натуральной школы. В них выражено критическое отношение к дворянству, любовь к крестьянам, даны картины природы. В 40—50-е гг. Г. создаёт произведения из народной жизни: повести «Капельмейстер Сусликов» (1848), «Похождения Накатова» (1849), «Свистулькин» (1855) и др., роман «Просёлочные дороги» (1852). В 50-е гг. в мировоззрении Г. проявляются противоречивые тенденции: сочувствие демократическим устремлениям сочетается с выпадами против Н. Г. Чернышевского (повесть «Школа гостеприимства», 1855), что завершилось выходом Г. из «Современника» (1860). В романах Г. этого периода («Рыбаки», 1853, и «Переселенцы», 1855—56) с любовью нарисована жизнь крестьянства, содержится большой этнографический материал. Своё морское путешествие вокруг Европы (1858—59) он описал в путевых очерках «Корабль “Ретвизан”» (ч. 1—2, 1859—63). В начале 60-х гг. Г. оставил литературную деятельность, и лишь в 1883 вышла его повесть «Гуттаперчевый мальчик» о трагической судьбе ребёнка-акробата. Ценный для истории литературы материал содержат «Литературные воспоминания» (1892—93).

80 Князь Олег. Петроград. 1915 год. С. 25.

 81 Там же. С. 84.

82Татьяна Константиновна (1890, Петербург1979, Иерусалим), княжна императорской крови, дочь Великого князя Константина Константиновича и Великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнучка императора Николая I. 24 августа 1911 года в узком семейном кругу состоялась свадьба Татьяны Константиновны и князя Константина Александровича Багратион-Мухранского (1889-1915), сына князя Александра Михайловича Багратион-Мухранского. В семье родилось двое детей: Теймураз (1912 — 1992), Наталья (1914 — 1984). В начале Первой мировой князь Константин ушел на фронт, а 19 мая 1915 года он был убит под Ярославом (ныне — Польша). Ещё до этого скончался от полученной в атаке раны брат Татьяны — Олег. А когда княгиня приехала на похороны мужа в Мцхету, она узнала и о смерти отца. Постигший её тяжелый удар Татьяна Константиновна приняла с христианским смирением. В 1922 г. она с детьми покинула Россию и переехала сначала в Румынию, затем в Швейцарию. 9 ноября 1921 года в Женеве Татьяна Константиновна вышла замуж за полковника Корочинцева, который оказал поддержку ей и её детям в столь трудное время. Но буквально через несколько месяцев он умер от дифтерита (6 февраля). В 1946 году в Женеве Татьяна Константиновна постриглась в монашество с именем Тамара (в память о царице Тамаре, потомком которой был её первый муж) и переехала в Иерусалим, став настоятельницей Елеонского монастыря, где скончалась 28 августа 1979 года.
83 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 99.
84 Там же. С. 26.
85 Там же. С. 201.
86 Там же. С. 166-167.
87 Таубер Д. С. – земский врач Чикинской больницы Воскресенского уезда Московской губернии. Заведующая больницей в Осташёво.
88 Там же. С. 167.
89 Там же. С. 200.
90 Там же. С. 166.
91 Ешевский Александр Аполлонович. Историк и географ, путешественник, знаток русского Севера.

92 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 118.

 93 Осташёво – село в Волоколамском уезде Московской губернии. В нём – усадьба Великого князя Константина Константиновича, которую он приобрёл в 1903 году. Его семья владела усадьбой до 1917 года.

94 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 167.
95 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 41.
96 Там же. С. 67.
97 Там же. С. 204.
98 Там же. С. 154.

99 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 155.

 100Стрельна. В 1715 г. на южном берегу Финского залива император Пётр I велел заложить императорскую резиденцию с великолепным дворцом, фонтанами, каскадами и водным парком на живописном берегу Финского залива в Стрельне. По замыслу Петра I, Стрельна должна была стать «Русской Версалией», то есть аналогом парка в Версале под Парижем. При жизни Петра I строительство парка и Большого дворца так и не закончили, и дальнейшая его судьба была связана с другими его обитателями. С 1831 по 1918 год им владели Вел. князья Константиновичи. После революции из дворца сделали школу-колонию, а во время Великой Отечественной войны от Константиновского дворца в Стрельне остались лишь руины. В 1953 году дворец частично отреставрировали, и до 1990 года здесь располагалось Арктическое училище. В конце девяностых дворец был на грани полного разрушения, но в 2001 году в рамках подготовки к саммиту «Евросоюз-Россия» и празднованию 300-летия Санкт-Петербурга, российским правительством было принято решение о возрождении уникального памятника. Всего лишь за 1,5 года дворцово-парковый комплекс, включая фасады и интерьеры дворца, парк и систему каналов, был восстановлен по сохранившимся старинным чертежам. Были проведены гидротехнические работы для углубления русел водоемов, построены мосты и фонтаны. Созданный в XVIII–XIX вв. великими Н. Микетти и Ф.-Б. Растрелли, А. Воронихиным и А. Штакеншнейдером, дворец, восстановленный в 2003 году, стал одним из символов возрождения не только культурного наследия, но и всей России. Дворец предназначен для дипломатических целей и открыт для посещения гражданами России и гостями Санкт-Петербурга. Мечта императора Петра Великого о превращении южного побережья Финского залива в фасад морской столицы российского государства воплотилась в жизнь. Константиновский дворец в Стрельне, являющийся выдающимся памятником русского зодчества, в ХХI веке вернул себе статус государственной резиденции.

101 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 9.

 

102Игорь Константинович – сын Великого князя Константина Константиновича. Окончил Пажеский корпус. Служил штаб-ротмистром Лейб-гвардии Гусарского полка. Вместе с братьями участвовал в сражениях Первой мировой войны. В 1918 году большевистские палачи бросили его живым в Нижне-Селимскую шахту, вместе с другими Алапаевскими узниками. Канонизирован Русской Православной Церковью За рубежом в 1981 году.
103 Чернобурова Екатерина Фёдоровна – няня князя Олега.
104 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 7.
105 Авенариус Василий Петрович. (1839 – 1923). Писатель. Автор книг для детей и юношества.
106 А.С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. М. 1974. Т. 1. С. 483. Стих. «Князю А.М. Горчакову».

107 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 49.

 

108 А.С. Пушкин. Собр. соч. в 10 томах. «Заметка о «Графе Нулине». 1830 г. М. 1976. С. 324..
109 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 49.
110 Там же. С. 130.
111 Там же. С. 131, 132.

 112 Князь Гавриил. В Мраморном дворце. С. 109.

113Кульман Николай Карлович (1871 – 1940) Историк литературы и филолог. Его перу принадлежат книги по изучению грамматики.
114Павловскдворцово-парковый ансамбль конца XVIII – начала XIX веков, расположенный в г. Павловскепригороде Санкт-Петербурга. Ядром дворцово-паркового комплекса является Павловский дворец. Ко дворцу примыкает парк около 600 га, по обоим берегам реки Славянки, что делает его одним из крупнейших пейзажных парков в Европе. Дворец и парк строились на протяжении почти 50 лет тремя поколениями архитекторов и оформителей: Ч. Камерон, В. Бренна, Дж. Кваренги, А. Воронихин, К. Росси. После смерти Павла 1 в нём проживала его вдова – императрица Мария Фёдоровна. Затем дворец последовательно принадлежал Вел. кн. Константину Николаевичу, Вел. кн. Константину Константиновичу, его сыну Иоанну Константиновичу. В 1918 г. национализирован. В 1918 г. в Павловском дворце открылся музей. Серьёзно пострадал Павловский дворец в годы Великой Отечественной войны. Восстановительные работы в Павловске начались почти сразу после освобождения города. В 1950 г. открылся парк, а в 1957 г. приняли посетителей семь первых залов дворца. В 1970 г. реставрационные работы в Павловском дворце в основном завершились.
115 Старообрядцы-поморы в 17 веке не приняли реформы патриарха Никона, который стал вводить в русскую церковь новые обряды, новые богослужебные книги без одобрения Собора. Преследуя раскольников, власти высылали их на Север, на берега Белого моря. Отсюда возникло название «старообрядцы – поморы».
116 Лейб-гвардии 1-й Стрелковый полк. Возник на основе Лейб-гвардии 1-го Стрелкового батальона, сформированного 27 марта 1856 года. В 1910 году он получил наименование Лейб-гвардии 1-й Стрелковый Его Императорского Величества полк.
117 Вел. кн. Гавриил. Там же. С. 118.
118 Там же. С. 116 – 117.
119 Там же. С. 113.
120 Там же. С. 113.
121 Императорский Царскосельский лицей основан в 1811 году императором Александром Первым. Был высшим учебным заведением в дореволюционной России. В 1843 году был переведён из Царского Села в Санкт-Петербург и получил название «Александровский лицей».
122Саитов Владимир Иванович (1849 – 1938). Русский библиограф и историк литературы. Состоял на службе в Императорской Публичной библиотеке.
123 Князь Олег. Петроград. 1915 г. С. 114 – 115.
124 Грот К.Я. – автор книги «Пушкинский лицей. (1811 – 1817)».
125 Документ был представлен на Выставке материалов Фонда Пушкинского Дома 16 октября 2008г. К.Я. Грот в 1911 году дарит князю Олегу свою книгу и сопровождает её надписью: «Его Высочеству Князю Олегу Константиновичу на память о столетнем юбилее Лицея, от составителя-издателя К. Грота».
126Кони Анатолий Фёдорович (1844 – 1927). Известный юрист, государственный и общественный деятель, литератор, Почётный Академик Петербургской Академии Наук, член Государственного Совета.
127 Рукописи Пушкина. Автографы Пушкинского Музея Императорского Александровского Лицея. Выпуск первый, издание князя Олега Константиновича. С-Пб. 1911.
128 Фонд Пушкинского Дома в Петербурге. Документы были представлены на выставке 16 октября 2008 года. Определяя цель воспроизведения рукописей Пушкина, князь Олег писал: «Считаю долгом выразить признательность В.И. Саитову, П.Е. Щёголеву, Н.К. Кульману и лицеистам … П. К. Малевскому-Малевичу и И.П. Миторофанову, советами и помощью которых я пользовался. Олегъ. Петербург. 19 октября. 1911».
129Щёголев Павел Елисеевич (1877 – 1931) Исследователь творчества А.С. Пушкина. Автор книги «Дуэль и смерть Пушкина».
130 Князь Олег. С. 116.
131 Фонд Пушкинского Дома в Петербурге.
132 В Фонде Пушкинского Дома – «Телеграмма Саитову, Кульману, Щёголеву» от князя Олега. «Очень! Очень прошу Вас приехать завтра, в пятницу, в Мраморный дворец к большому подъезду к пяти часам, чтобы принять участие в последних работах, касающихся моего издания. Потребуется несколько часов, в промежутке прошу Вас отужинать со мною. Надеюсь, что Вы будете! Олег».
133 Князь Олег. Петербург. 1915 г. С. 115.
134 Кн. Гавриил. В Мраморном дворце. Год изд. 2007, место изд. М «Вече», стр. 173.
135 Русско-японская война (1904 – 1905) велась за господство в Северо-Восточном Китае и Корее. Война была начата Японией, когда в 1904 году японский флот напал на русскую крепость Порт-Артур. В 1905 г. японцы разгромили русскую армию при Мукдене, а русский флот – при Цусиме. По условиям Портсмутского мира, Россия признала Корею сферой влияния Японии, уступила Японии Южный Сахалин и права на Ляодунский полуостров с городами Порт-Артур и Дальний.
136 Князь Олег. С. 33.
137 Там же. С. 33.
138 Максимов А. М. – воспитатель Донского императора Александра III кадетского корпуса. По желанию Вел. кн. Константина Константиновича, был назначен воспитателем его младших сыновей, в том числе, князя Олега. Эту должность исполнял с 1903 по 1907 годы.

139 Князь Олег. С. 33.

 140 Там же. С. 40.

141 Вел. кн. Гавриил. В Мраморном дворце. С. 218.
142 Там же. С. 247.

 143 Там же. С. 256.

144 Великому князю Константину Николаевичу («Анпапа») – деду князя Олега. С. 258.
145 Вел. кн. Гавриил. В Мраморном дворце. С. 259.
146 В фондах Пушкинского Дома хранится «История болезни № 406».

 147 Князь Олег. С. 189.

148 Князь Олег. С. 189.

 149 10 октября 1914 г. по новому стилю.

150 16 октября по новому стилю.

 151В мраморном дворце: [Мемуары] / Вел. кн. Гавриил Константинович. М., 2001. С. 258—259.

 152Нива, 1914, № 43.

 153Боханов А. Н. Деловая элита России 1914 г. Переизд. РАНИРИМ,

1994. С. 225.

154 Смирнов и семья Константиновичей были очень дружны, так, по воспоминаниям, Смирнов не раз гостил в Осташеве, с князем Олегом они вместе ездили на охоту. После революционных событий Сергей Николаевич сделал многое для того, чтобы вывезти князя Иоанна из России в Сербию, но трагедии в Алапаевске всё же не удалось избежать.

 155РГИА. Ф. 538. Оп.1. Д. 286. Л. 240.1. РГИА. Публ. впервые

 156 Там же. Л. 289—294.

157 Там же. Л. 308.

 158Это письмо входит в состав фонда кн. Гавриила Константиновича, хранящегося в архиве Дома Русского зарубежья им. А. Солженицына под № 55. Фонд находится в обработке. Проект храма-усыпальницы в усадьбе Осташево, 1915 г.

 159РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л. 41. Не совсем понятным остается, куда именно были помещены мощи Свт. Гермогена, так как под «серединой полукружия» может подразумеваться как стена алтарной части, так и пространство под престолом храма.

 160РГИА. Ф. 538. Оп. 1. Д. 287. Л. 17. Этот текст может не совпадать с окончательным вариантом, так как в архиве сохранились многочисленные черновики, текст которых незначительно разнится.

 161Там же. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л. 41.

 162 Там же. Ф. 436. Оп.1. Д. 62. Л. 3об.

163 Там же. Ф. 436. Оп.1. Д. 48.

164 Сейчас все эти бережно сохраненные документы, находятся в Российском Государственном Историческом архиве и являются главными известными источники информации о процессе создания усыпальницы.

 165РГИА. Ф. 538. Оп.1. Д. 286. Л. 244.

 166РГИА. Ф. 538. Оп.1. Д. 286. Л. 244.

 167Там же. Л. 10—14.

 168 То есть, примерно 0,87 м в высоту и 1,8 м в длину.

169 РГИА. Ф. 538. Д. 286. Л.307.

 170Там же. Ф. 538. Д. 830. Л. 12 об.

 171 Тогда Осташево входило в состав Можайского уезда.

172 Там же. Ф. 436. Оп.1. Д. 48. Л. 17—18.

 173Там же. Ф. 538 Оп.1. Д. 287. Л. 201.

 174 Там же. Ф. 538. Оп. 1. Д. 286. Л. 35.

175 По некоторым свидетельствам в 1921 г.
 176 http://oiru.archeologia.ru/biblio061_15.htm

Просмотрено (1059)

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *